Время взрослой веры. Как сохранить связь с вечностью

Владимир Легойда: Положим, это говорили и до Ленина. Кроме того, есть критика «имманентная», а есть и критика «извне», из другой системы координат. Сам Владимир Ильич, кстати, активно пользовался обоими подходами. Ну, конечно, мировая научная и художественная культура, когда-то целиком варившаяся в религиозном соку, эмансипировалась. Ее автономность и отрыв от религиозных корней – свершившийся факт. И да, сегодня можно быть интеллектуалом, создавать новые творческие формы и при этом плохо представлять себе христианскую тему.

Но у интеллектуала все-таки взыскательное сознание. Он не может позволить себе не понимать предмет, о котором говорит. Он может быть неверующим, но должен представлять себе «культурную картину» нашей жизни. Может быть, нам надо попытаться договориться с ним о некоей «зоне очевидности»? Церковь – это вот это.

Владимир Легойда: А какая у нас «зона очевидности» кроме Христа и Евангелия? Церковь же часто даже не авторитетна. Разве юродивый может быть авторитетом? А распятый на кресте Христос? Повторю, христианин всегда будет странен для нехристианского мира. Или, если угодно, окажется странным в какой-то момент. Момент выбора, момент истины. И будет встречаться с каким-то глубинным неприятием. Одно дело, когда Евангелие – книга для цитирования, другое – основа жизни. С этим мало кто справляется. Так, по крайней мере, написано в самом Евангелии.

Хотя какую-то «зону очевидности» для не очень понимающих Церковь людей могут обрисовать дела милосердия. Если человек не верит в Бога, но хочет объяснить себе, для чего существует Церковь, а то и дело выскакивающее объяснение «это все жирные попы придумали, чтобы деньги с людей собирать» его до конца не удовлетворяет, то дела милосердия могут помочь нарисовать другую картину и, может быть, создать ту самую «зону очевидности».

Недавно отдел по церковной благотворительности и социальному служению позвал в гости известного дизайнера Артемия Лебедева, засомневавшегося у себя в ЖЖ в наличии таких дел у православной церкви.

Владимир Легойда: Да, «прийти и посмотреть». Он пришел. И написал о том, что увидел. Как кто-то заметил, Лебедев написал пост без мата – уже достижение.

У нас есть что посмотреть. Священник Александр Ткаченко создал в Петербурге детский хоспис, таких всего три на земле.

Церковь сейчас инноватор в таких делах.

Владимир Легойда: Часто да. Хотя и у этого взгляда есть критики. Мол, благотворительность – западная традиция, она там больше развита… В Италии монахини просто ходят по домам и спрашивают людей, какая нужна помощь: хотите, полы помоем, хотите, с детьми посидим… И приносят реальную пользу там, где никто не готов помогать семьям в тяжелом положении. У меня это вызывает колоссальное уважение. И когда говорят, что наша-де устремленность «к горнему» не стимулирует какой-либо активности здесь, то это, конечно, не так. Кроме того, такое красивое объяснение вряд ли может быть извинением для нас, здесь и сейчас, в 2018 году, когда вокруг столько страданий…

Честь подмести пол в храме

Владимир Легойда: Однажды я был гостем на большом католическом форуме. Его обслуживали волонтеры, люди разных возрастов. Меня возил на своей машине… владелец сети стоматологических клиник. Две недели отпуска проведя с семьей, он неделю возил нас. И я подумал, а если мне завтра батюшка скажет: «У тебя отпуск? Иди-ка поподметай полы в храме. Хотя бы пару-тройку дней». Боюсь, что не соглашусь. Но мне бы очень хотелось дорасти до готовности подметать полы. Ведь Церковь – мой дом… Мы же не говорим дома: что, мне опять идти покупать хлеб этим сопливым детям или полы для них подметать?! Как только ты почувствуешь Церковь домом, всякое недовольство (дорогими свечками и пр.) автоматически исчезает.

И ты уже пытаешься жить так, как тебя научили в этом доме. А тебя в нем учили: просящему – дай, с попросившим идти с ним версту – иди две.

Нужны и смелость, и деликатность