Время взрослой веры. Как сохранить связь с вечностью

И для меня важны человеческие открытия. Таким открытием, например, для меня неожиданно стала беседа с Леонидом Аркадьевичем Якубовичем. В разговоре прорывались какие-то невозможные откровенности «Я плохо сплю» или его рассказ о «чувстве дома»: «Можно купить виллу, но это не будет дом. Дом – это запах бабушкиных пирожков на лестничной клетке». Или как он пришел в дом, где была квартира его детства, а там сейчас бар. «Парсуна» дает возможность нарисовать картины времени.

Был потрясающий разговор с Кириллом Владимировичем Медведевым, директором московской частной школы «Новая школа». Мы с ним шутили, что поставили новый рекорд разговоров для закрытых помещений – беседовали больше двух часов! Встала проблема, как резать, сокращать, монтировать этот интереснейший разговор о школьниках, подходах к образованию, о том, куда все движется. Я для себя целый мир открыл за несколько дней подготовки к этому разговору, хотя, казалось бы, тоже работаю в образовании.

Среди пяти тем программы для меня самым неожиданным образом открывается тема прощения. С нею связаны самое глубокое переосмысление и открытия – и самого себя, и, если позволите невольный пафос, в наблюдении за человечеством. Мы часто ну не то чтобы охотно, но легко и честно, искренне говорим о том, что ну не можем любить так, как должны любить христиане. А вот когда дело доходит до «Прощения», то с легкостью заявляем, что прощать-то и просить прощения умеем. А это нестыковка. Пять моих рубрик – это не просто важные категории христианской жизни, а, мне кажется, своего рода лестница – восхождения от молитвы к любви.

Так вот, если ты понимаешь, что не можешь любить, то скорее всего ты еще не научился и прощать.

Я не то чтобы не верю моим собеседникам, но просто мы все это до конца не чувствуем. Я, по крайней мере, в себе совершенно точно это вижу. Мне всегда казалось, что я вспыльчивый, но отходчивый, а сейчас, по итогам множества «Парсун», думаю, что глубинно во мне сидят какие-то вещи, мне не особенно заметные. В общем, есть над чем работать в деле полного прощения. Без которого нет этого удивительного чувства любви, так потрясающе описанного апостолом Павлом. Так любить ты можешь, если, действительно, можешь прощать. И мало кто, на мой взгляд, способен так любить.

Беседа седьмая

Студент как хромой Юлий Цезарь,

или Почему я не могу

сказать ученикам:

читайте на ночь WhatsApp

и будете умными

Дата публикации: 21.04.2019

Слабый вуз не выпустит Лаврова

Не обидитесь, если – в целях провокации – скажу, что МГИМО слабый вуз? К нам приходят ваши студенты на практику…

Владимир Легойда: Не обижусь. Потому что хорошо знаю слабости вузовского образования сегодня – общие, не специфические для МГИМО. Но не соглашусь, потому что мне есть с чем сравнить, видел разные вузы, учился в Штатах… Ну и институтский патриотизм мне, конечно, мешает согласиться. МГИМО для меня не что-то пустое, фасадное, ненастоящее.

Предлагаю простой критерий: сколько известных журналистов среди выпускников журфака МГИМО?

Владимир Легойда: Артем Боровик, Сергей Брилев, Михаил Зыгарь… Могу продолжать. Мария Захарова – хотя и с другой стороны баррикад, но ее нельзя не вспомнить. Создатель программы «Взгляд» Александр Любимов. Правда, он закончил МЭО (факультет международных экономических отношений. – Ред.). Нынешний генеральный директор ТАСС Сергей Михайлов. Нынешний декан МЖ Ярослав Скворцов – звезда банковской журналистики, автор термина, к которому мы сейчас все чаще возвращаемся, – «сострадательная журналистика».

Ну и сразу достану козыри: посмотрите на Сергея Викторовича Лаврова и повторите, что МГИМО – слабый вуз. Недавно назначенная главой Ростуризма Зарина Догузова (кстати, МЖ), министр культуры Владимир Мединский, нынешний посол в Ватикане, бывший министр культуры Александр Авдеев, академики отец и сын Арбатовы, представитель Русской православной церкви в Страсбурге архимандрит Филипп (Рябых) – это все «наши люди». Про дипломатов, политиков и даже президентов некоторых стран я уже не говорю.

У близкого друга дочь недавно выбирала, куда поступать – в МГИМО или МГУ, и он просил у меня совета. Я сказал: мы – спецназ, а МГУ – регулярная армия. Спецназ призван выполнять операции особой сложности и важности. Хотя войны, конечно, выигрывают армии.

Мы – вуз высокой специализации. С особыми спецкурсами: изучая языки, знакомимся и с историей страны этого языка, ее политической и правовой системой.