Время взрослой веры. Как сохранить связь с вечностью

Но так же, как в Церкви отмахиваются от культуры, люди культуры еще энергичнее отмахиваются от Церкви.

Владимир Легойда: У Честертона есть замечательная мысль, что от веры и религии нельзя отмахнуться, потому что она включает в себя все на свете. Вера не может и не должна быть в разрыве, вражде или столкновении с культурой. Религия – и мать, и живое сердце любой культуры. Культура с религией, как ребенок с родителями – то уходит, то возвращается, то отрицает, то чтит, то сама становится родителем.

Но эмансипация-то все-таки произошла.

Владимир Легойда: Да, как ученик Юрия Вяземского, я считаю, что наука, искусство и религия сегодня три самостоятельных способа познания мира. Наука познает окружающую среду. Искусство – самопознание в художественной форме. А религия, как считал Алексей Федорович Лосев, самореализация личности в вечности. Не в быту, семье, профессии, а в вечности. Но религия – это общепринятое место в современных гуманитарных науках – есть главный культурообразующий феномен. Все равно, говорим ли мы о православной культуре славян, о конфуцианской или даосской культуре китайцев, о протестантской культуре немцев или американцев.

Но произошла же и секуляризация культуры.

Владимир Легойда: Все-таки европейской и американской. Ну о каком отделении религиозного от культурного или политического можно говорить в ряде исламских стран?! А сегодня, когда религия оказывается в центре мировых политических процессов, международных отношений, мы, похоже, являемся свидетелями ее перемещения из периферии в центр общественно-политической жизни. Это движение скорее противоположное секуляризации. Недавно, кстати, говорили об этом на Валдайском форуме на сессии с Сергеем Викторовичем Лавровым. Происходит серьезное, не фасадное и косметическое (как в советское время в теме «борьбы за мир во всем мире») возвращение Церкви в жизнь современного общества. Понятно, что храм сегодня не станет, как в средневековом обществе, архитектурной доминантой каждого города. И вообще этот путь не розами усыпан. Это сложное возвращение, не всегда, кстати, положительно влияющее на жизнь, политику и саму религию. С ним связан рост напряженности и квазирелигиозного экстремизма. И геноцид христиан. Гонение на христиан, кстати, идет именно потому, что они христиане. Ну и Украина – как пример того, что происходит, когда политика грубо вмешивается в сферу религиозной жизни.

Варвары больший вызов для Церкви, чем умники

Иногда кажется, что люди культуры сегодня – главные дуэлянты с людьми религиозными. Потому что варвары или глумливцы вроде Невзорова – не вызов. А умник, не согласный верить, – вызов. Вы ведете на ТВ глубокие разговоры с Артемием Лебедевым, Владимиром Познером…

Владимир Легойда: Нет, люди культуры все-таки хорошо знают историю и понимают, что такое христианство. У них обычно вызывают вопросы конкретные шаги Церкви, но быть антихристианином это все-таки для них странно. Поэтому ну какой от них вызов? Они могут нам сказать: вот были люди в наше время, богатыри – не вы, а покажите-ка нам современного Феофана Затворника или Филарета Московского. Но тут нам есть что и ответить. У нас есть патриарх с невероятным (по словам Евгения Водолазкина) даром слова и лучшей современной риторикой. Есть пишущий замечательную музыку митрополит Иларион, талантливейший митрополит Тихон (Шевкунов) и многие другие… Нет, с людьми культуры, даже жестко настроенными, мы можем говорить на одном языке. А вот «варвары», по-моему, больший вызов для Церкви. То же неоязычество. Даже не будучи специалистом по нему, могу легко доказать, что оно – псевдостилизация. А это волнует ребят, которые ходят в «качалку»? Мне отец одного такого парня говорит: как будто тумблер переключили, после нового года многие пришли с топорами вместо нательных крестиков. У них сектантское сознание, и наши аргументы им неинтересны. А нам, по слову апостола Павла, на века, навсегда, исчерпывающе сказавшего: «Для всех я стал всем», надо стать кем-то для этих парней «с топорами». Поэтому у нас в Церкви и возникла комиссия по спорту и пр. Я не всегда удовлетворен качеством и количеством диалогов с людьми науки и искусства, но понимаю, что здесь нам есть что сказать. А неоязычникам что сказать?