Все зеркало

Юрген не ответил. Вилли уцепил Курта под локоть и повлёк с площади на Зендлингерштрассе. Впереди, шагах в двадцати от них, двигалась группа людей, в прямоугольниках света с витрин беспорядочно мелькали тени. Неожиданно они замерли – группа остановилась. От неё отделился человек и, размахивая руками, громко заговорил. Другой нагнулся, зашарил ладонями по брусчатке, затем выпрямился. Курт был уже в десяти шагах, он узнал небритого верзилу в баварской шляпе с пером, того, который угощал в Хофбройхаузе пивом и обнимался с Вилли.

Небритый внезапно размахнулся и швырнул камень в витрину. С треском разлетелось стекло, осколки посыпались на мостовую. Верзила утробно взревел и рванулся внутрь. Остальные бросились за ним следом.

– Вилли, – прошептал ошарашенный Курт, – это грабёж. Сейчас здесь будет полиция. Бежим отсюда! Вилли…

– Полиция? – переспросил Вилли спокойно. – Не волнуйся, приятель, она уже здесь, – он мотнул головой вправо, туда, где под аркой мирно покуривали двое полицейских. – Никакого грабежа. А ну, пошли!

Вилли размашисто зашагал вдоль домов. Юрген, ухватив Курта под локоть, потянул его вслед. Они поравнялись с разбитой витриной, и Курт обмер. Он едва не задохнулся от ужаса. Витрина принадлежала часовой лавке Блюма, и сейчас изнутри доносились выкрики, звуки ударов и призывы о помощи. Через мгновение дверь лавки распахнулась, оттуда вывалился человек. Руки его были заломлены, лицо в крови, и Курт не сразу узнал старого Натана Блюма, который частенько бывал у них в гостях и распивал на кухне чаи с бабушкой Гретой.

– Помогите! – истошно закричал старый Натан. – Люди, помогите же, они меня убивают!

– Бог поможет, – верзила в баварской шляпе с пером вымахнул на крыльцо и левой рукой схватил Блюма за грудки. Хакнув, он с маху ударил старика в лицо правой. Ноги часовщика подкосились, он рухнул на мостовую, и верзила, подскочив, саданул его ногой в висок.

– Полегче, Крамер, – полицейские оторвались от стены, которую подпирали, покуривая, и неспешно направились к лежащему. – Этак ты его и в самом деле убьёшь.

– Одной сволочью меньше будет, – Крамер плюнул старику в лицо.

– Тоже верно, – согласился полицейский и повернулся к напарнику. – Ты как считаешь, Густав?

Густав меланхолично пожал плечами.

Крамер осклабился. Нагнулся, рывком оторвал тело часовщика от земли, вздёрнул. Удерживая вытянутой левой рукой за ворот, правой наотмашь полоснул по горлу ножом. Отпустил – мёртвый старик повалился навзничь, струя крови хлестанула Крамеру на ботинки.

– Умело сработано, – со знанием дела заметил Густав. – Как свинью. Ты вот что, Крамер. Моя Этель давно хотела настенные часы в гостиную, да цены всё что-то кусались. Ты там шепни своим.

– Яволь, – небритый шутливо приложил к шляпе ладонь, вытер ботиночные носки об одежду покойника и размашисто зашагал к лавке. Оттуда вновь послышались крики, на этот раз женские. Верзила распахнул входную дверь и нырнул вовнутрь.

– У старой падали две дочки, – задумчиво сказал Густав напарнику. – Экая жалость, что мы сейчас на работе.

У Курта закружилась голова. Его вновь едва не стошнило. То, что происходило рядом с ним, было ужасно. Это было немыслимо, невозможно. Курт обернулся к Юргену.

– Уйдём отсюда, – прошептал он. – Это… То, что здесь творится, чудовищно.

– Слюнтяй, – Юрген презрительно сплюнул на мостовую. – Говорил ведь не брать тебя, нечего таким, как ты, здесь делать.

– Долго вас ждать? – сердито закричал из темноты Вилли.

Курт на ватных ногах поплёлся на голос. Вилли сосредоточенно отдирал от стены сливное колено водосточной трубы. Юрген подскочил, с разбегу своротил трубу ногой, и Вилли, вооружившись обломком, прыгнул к витрине ювелирной лавки Фишера. Ударил с размаху и шарахнулся в сторону, чтобы не попасть под град обрушившихся на мостовую осколков.

Юрген, воровато озираясь, принялся набивать карманы выставленными на полочках экспонатами.

– Брось, это стекляшки, – Вилли ухватил Юргена за ворот пальто, выдернул из разбитого проёма наружу. – Драгоценности у него наверняка внутри, в сейфах. Мы ими потом займёмся. Эй, Петер, Отто, идите сюда!

Из темноты материализовались двое. Обоих Курт знал – белобрысый вертлявый Петер жил с ним по соседству и то и дело оказывался в полиции за хулиганские выходки. Чернявый, лупоглазый, с дегенеративным лицом Отто приходился Петеру то ли сводным братом, то ли двоюродным. Он был старше остальных и успел уже отсидеть пятилетний срок за грабёж.

– Сейчас будет потеха, – обещал Вилли. – Есть тут один жирный хряк. Поможете, если что?

– Как не помочь, – гоготнул Отто и выудил из-за пазухи выкидной нож. Щёлкнув, хищно блеснуло в фонарном свете узкое лезвие. – Был хряк, будет боров.

Курт бессильно сполз спиной по стене. Он перестал воспринимать происходящее, оно казалось ему жуткой, противоестественной фантасмагорией, страшным и неимоверным кошмаром.

В дверях кондитерской появился Арон Берковиц. Огромный, нечёсаный, в ночной рубахе и полосатых кальсонах, он застыл, непонимающе глядя Курту в лицо. Затем отвёл взгляд, потряс головой и, неловко ступая, пошёл к нему.