Встречный ветер прошлого

Сергей смотрел на багровеющее, словно израненное, небо, исчезающее вдали за линией горизонта, и думал о том, что с этим причалом у него связаны скорее мрачные, чем приятные воспоминания. Когда-то мальчишкой, лет пятнадцать назад, он в этой реке возле этого причала чуть не простился с жизнью. Они с друзьями решили искупаться ночью. Он заплыл почти до середины, а навстречу ему мчался катер. Сергей растерялся, замешкался, вместо того, чтобы плыть к берегу – стал махать катеру рукой, сигналить, кричать, чтобы он свернул. Но рев мотора заглушал его крики, а в темноте пловца не было видно. Катер неуклонно приближался, шел прямо на него. Когда между ними оставалось метров пять, Сергей изо всех сил нырнул в воду. Да неглубоко. Вода была тяжелой, его выталкивало наверх. К тому же он никогда не был хорошим ныряльщиком. Он слышал прямо над собой рев мотора, чувствовал, как вскипела и запенилась вода, всплывал и боялся, что ему снесет голову или раздробит спину. Он еще подумал тогда, что лучше пусть оторвет голову, чем на всю жизнь остаться прикованным в инвалидной коляске. Но миновало. Он всплыл, когда уходящий катер окатил его кильватерной струей. В ту ночь он познал, что такое ужас смерти. Он преодолел этот страх и с тех пор перестал чего-либо бояться. Страх жизни в сравнении со страхом смерти казался ему и вовсе ничтожным. Он был в этом уверен. Но перестал бояться лишь за себя, но не за других, близких ему. Страх не был преодолен окончательно и проявлялся в дальнейшем в форме заботы. Заботы о ближних. Страх иного свойства – менее возвышенный и кошмарный, чем ужас смерти, но более тревожный, не проходящий и не выпускающий его из своего плена.

Сергей обнял девушку, и поймал себя на мысли, что он теперь всегда будет бояться ее потерять. Надолго ли? До тех пор, пока она с ним. Значит, и этот страх непреодолим. Пока она с ним. Потеряв, утратив «что-то», мы излечиваемся от страха. Под их ногами тихо плескалась вода. Весь день простоял жаркий, изнуряющий, в теплом прогретом воздухе парило, как перед грозой, и даже здесь, возле воды, почти не чувствовалось свежести и прохлады. Солнце уже скрылось, и сквозь зыбкую дымку тумана в бескрайней дали была видна линия горизонта. Легкая обволакивающая пелена затянула реку, но и в ней сквозь этот пар приглушенно отражались густо-красные отблески вечерней зари. В небе пылало багровое зарево. Отдельные участки неба блестели позолотой, высвечивая очертания дремлющих облаков. Кое-где на небе серебрились просветы, а прямо над ними небо приняло зловещую йодисто-красную окраску. Вдали на небе виднелись расплывчатые фиолетовые пятна, словно какой-то нерадивый клерк в небесной канцелярии расплескал тонны чернил. Ночь постепенно окутывала город синей мглой.

Сергей стоял на помосте, молча, в обнимку с девушкой и смотрел на увядающую позолоту на небе – неуловимую гибель дня. Чем больше он раздумывал, тем пейзаж и сам причал казались ему все более мрачными во всех смыслах. Зачем же он тогда привел сюда Катю? Чтобы сказать ей нечто важное? И связать себя с ней (если получится) узами тревоги, заботы, а проще – страха. Страха потерять ее. Потерять друг друга, если этот страх взаимный. Почему здесь? Мало ли на земле мест… Каким бы ни был мрачным этот уголок и горестными воспоминания, связанные с ним, этот причал был самым «искренним» уголком в его жизни.

…Год 1979-й. Школьный выпускной вечер. Они всем классом сбежали из школы и устроили паломничество на этот причал. Их потеряли все: учителя, родители, нанятый из филармонии оркестр музыкантов. А они сидели здесь, пили дешевое вино, клялись друг другу в дружбе и обещали каждый год в этот день встречаться на этом месте. Но так больше и ни разу не встретились. С того дня Сергей многих не видел, а двоих из класса уже не было в живых. Они не дожили и до тридцати. Год 1980-й. Сергея забирали в армию. Он с друзьями пришел ночью на этот причал. Ему было тоскливо, он напился пьяный и в одежде свалился в воду. Неплохо освежился, но чуть не утонул. Так уж вышло, что каждый раз на этом причале у него завершался какой-то отрезок жизни и начинался новый этап, веха. Начало, старт, точка отсчета. Словом, причал стал для него заветным уголком. Только вот он не совсем уяснил себе: действительно ли этот уголок становился для него точкой нового отсчета, нового периода или его просто-напросто швыряло сюда всякий раз, отбрасывало, словно на мель, течение жизни? Но нет – возвращение сюда каждый раз через много лет было не ностальгией, не откатом назад и не вращением, не беготней по кругу, а чем-то вроде поиска миража – призрачного, неясного, который виделся ему сквозь пелену тумана, сквозь дым над водой, как карта будущих действий, как конечная цель. Ему захотелось разорвать со всем этим, никогда больше сюда не возвращаться, как к разбитому корыту, чтобы «начало всех начал» стало раз и навсегда последней, отправной исходной точкой.