Читаем Вторая Государственная дума. Политическая конфронтация с властью. 20 февраля – 2 июня 1907 г. полностью

Эту точку зрения в день декларации и высказал Церетелли. Если бы все левые партии Думы так смотрели, Дума, как парламент, существовать не могла бы и с ней нечего бы было тянуть. Но другие, даже социалистические, революционные партии (трудовики, с.-p., нар. социалисты) не смотрели так прямолинейно. Они хотели Думу беречь и от проведения хотя бы некоторых полезных для России реформ через Думу конституционным путем не отказывались. Здесь для них лежал путь к соглашению с центром. Знаменательно, что в первый период большевистской победы это им всем вменилось в вину. Одни «большевики» в этом отношении считали себя «без греха». За то они и оказались в неожиданном родстве с Самодержавием, и его прежние слуги могли, оставаясь собой, с ними работать. Позиция же других левых партий напоминала действенную позицию самих кадетов в 1-й Думе: они тоже качались между конституционным и революционным путем, стремясь «сочетать оба противоположных пафоса». По конкретным вопросам при голосованиях в Думе они решались идти вместе с кадетами. Но все ухищрения Милюкова превратить этот факт в прочное большинство[64], чтобы «оно существовало также и сознательно, на почве состоявшихся соглашений», не удавались. Соглашениям обыкновенно мешают вожди, не солдаты. К счастью, депутаты не всегда своих лидеров слушали и урокам думского опыта стали верить больше, чем призывам партийных газет. Но обучение на этой дороге требовало более времени, чем было этой Думе судьбою отпущено.

* * *

Тем, кто считал думской задачей только поднимать революционное настроение, в этом было трудно мешать. Думская трибуна была в их распоряжении; воспрепятствовать возбуждающим предложениям и речам было нельзя. Но поучительно сопоставление. 1-я Дума перед собой этой цели не ставила; напротив, она хотела укрепить, расширить свои полномочия. А между тем вся ее работа революционное настроение в стране так подняла, что население как будто забыло уроки забастовок, восстаний, погромов и репрессий. В массах опять росло возбуждение, напоминавшее 1905 год. Во 2-й Думе было совершенно другое: левая часть Думы не верила в целесообразность конституционных путей, старалась это свое убеждение внушить населению, открыто звала его на помощь себе; но из этих стараний ничего не выходило. Настроение в стране, несмотря на такие призывы, не поднималось. Это отметил даже Коковцев, который выражал удивление: «Каким образом возмутительные думские речи не вызывали открытых революционных выступлений улицы?»[65] Отсутствие «выступлений» можно было бы объяснить репрессивной энергией власти; но ведь не только не было «выступлений», а само революционное «настроение» продолжало идти постепенно на убыль. Потому и реакция страны на разгон 2-й Думы, сопровождавшийся государственным переворотом, сужением избирательных прав и арестом целой соц. – демократической фракции, нельзя было сравнить с впечатлением от совершенно законного роспуска 1-й.

Когда левые ораторы 2-й Гос. думы расточали свою революционную фразеологию, народ в ответ только «безмолвствовал». Он поучался не словами, а фактами. 1-я Дума иллюстрировала «слабость государственной власти». Депутаты могли беспрепятственно и безнаказанно ее поносить; могли запрещать представителям ее говорить, гнать их с трибуны, требовать их увольнения. В глазах масс создалось впечатление, что правительство перед Думой бессильно. Близость победы поднимает дух у бойцов и плодит им новых сторонников. Но это время теперь миновало. Когда была распущена 1-я Дума, свое действительное бессилие перед властью показала уже она. Более никто уже не видел в Думе руководителя революционным движением. Жизненным фактом сделалось бессилие думских ораторов, когда они сходили с конституционных путей и надежды возлагали на Революцию. Таким речам могли аплодировать, но за ними не следовали. Чем дальше ораторы отходили от «конституционной дороги», чем горячее взывали к верховной «воле народа», тем нагляднее становилось, что Дума за ними не хочет идти и что их призывы к стране не вызывают сочувствия.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное