Вторая модель

Парализованный ужасом, Мередит на долгое время замер, не сводя с жуткого чана глаз. В ушах звенело, перед глазами все расплылось, подернулось мутной дымкой, зал накренился на сторону, медленно завертелся вокруг него, и сам он тоже покачнулся, да так, что едва устоял на ногах.

– Прыгай, – повторил Великий К.

И Мередит прыгнул вниз.

Мгновением позже металлическая заслонка скользнула на место. Поверхность куба вновь сделалась цельной, без единой щелки.

Соляная кислота, заполнявшая чан в недрах хитроумной машины, вскипела, запузырилась, приняв неподвижное тело. Тело немедленно начало растворяться, и составляющие его элементы, всосанные шлангами и трубками, стремительно хлынули, заструились во все уголки Великого К. Наконец их токи иссякли. Огромный куб стих. Огни один за другим начали гаснуть. Зал снова окутала тьма.

Завершая акт поглощения, в передней грани Великого К отворилась узкая прорезь, а из нее, вытолкнутое наружу, выскользнуло нечто серое – кости и ржавая стальная каска. С глухим стуком упав к подножию куба, все это улеглось кучкой среди останков пятидесяти человек, приходивших сюда прежде. В тот же миг последний из огоньков угас, и машина окончательно погрузилась в сон. Великого К ждал впереди еще целый год – новый год ожидания.

На исходе третьего дня Кент понял, что юношу не дождется, и повел следопытов назад. В Убежище он вернулся мрачный, изрядно сердитый и не сказал никому ни слова.

– Вот и еще один сгинул, – подытожил Пейдж. – Проклятье, я был уверен, что на эти три вопроса ответ ему не найти! Целый год трудов – и все попусту…

– Неужели нам по гроб жизни приносить ему жертвы? – пробормотал Билл Густафсон. – Неужели так будет продолжаться год от года, до скончания века?

– Настанет день, и мы отыщем вопрос, на который он не сумеет ответить, – твердо сказал Кент. – Не сумеет и отстанет от нас. Всего раз поставить его в тупик, и больше кормить не придется. Только бы придумать верный, нужный вопрос!

К нему подошла Энн Фрай. Лицо девушки побледнело, как полотно.

– Уолтер?

– Да?

– Скажи, неужели его всегда… с самого начала… кормили… вот так? Неужели для поддержания жизни ему всегда требовался один из нас? Не верится как-то… Кому могло прийти в голову кормить машину людьми?

Кент покачал головой.

– Должно быть, перед Большой Бедой он работал на каком-то искусственном топливе. А после с ним что-то стряслось. Может, топливные шланги оборвались или прохудились, вот ему и пришлось менять образ жизни. Поневоле пришлось, точно так же, как нам: мы ведь тоже с тех пор живем совсем по-другому. Было время, когда людям не требовалось охотиться и расставлять по лесам капканы. И было время, когда Великому К не требовалось человеческих жертв.

– Уолтер, а чего ради… чего ради он устроил Большую Беду?

– Чтоб показать нам: он, дескать, сильнее.

– А всегда ли он был так силен? Сильнее человека?

– Нет. Говорят, когда-то Великого К не существовало вовсе. Когда-то человек сам породил его, сам всему научил. Но мало-помалу Великий К становился сильнее и сильнее и наконец наслал на нас атомы, а атомы привели в мир Большую Беду. Теперь он питается нами. Его могущество поработило людей. Он стал слишком, слишком силен.

– Но придет время, и ему зададут вопрос, на который он не знает ответа, – сказал Пейдж.

– Да, – подтвердил Кент, – а тогда ему, согласно традиции, придется освободить нас. Придется питаться чем-то другим.

Пейдж, сжав кулаки, устремил взгляд вдаль, в сторону леса.

– Придет, придет этот день. Придет наше время! Придет день, и мы отыщем вопрос, который он не раскусит!

– Идемте. За дело, – с мрачной решимостью сказал Густафсон. – Чем раньше начнем готовиться к следующему году, тем лучше.

В саду [27]

– Вот там она и сидит, – сказал Роберт Най. – По правде сказать, она там с утра до вечера. Даже в ненастье. Даже в дождь.

– Понятно, – кивнув, откликнулся его друг, Линдквист.

Распахнув заднюю дверь, оба вышли на крыльцо. День выдался теплым, воздух был чист и свеж. Остановившись, Най с Линдквистом как по команде вдохнули его полной грудью, и Линдквист обвел взглядом сад.

– Прекрасный сад, – сказал он, покачав головой. – Действительно, сад, надо же! Теперь я ее понимаю. Ты глянь-ка, глянь!

– Идем, – пригласил его Най, спускаясь с крыльца на дорожку. – Она, скорее всего, вон за тем деревом. Там есть скамья в форме круга, на старинный манер. На ней она, надо думать, с Сэром Фрэнсисом и сидит.

– С Сэром Фрэнсисом? А кто это?

Охваченный любопытством, Линдквист поспешил за ним.

– Сэр Фрэнсис – ее ручной гусь. Большой гусак такой, белый.

Дорожка свернула за кусты сирени, теснившиеся в невысоких дощатых оградах. По обе ее стороны тянулись вбок ряды буйно цветущих тюльпанов. У стены небольшой оранжереи возвышалась шпалера, увитая розами. Любуясь садом, Линдквист глядел вокруг во все глаза. Розы, сирень, множество кустиков и цветов… стена глицинии… старая тенистая ива…

У подножия ивы, не сводя глаз с белого гуся, прогуливающегося рядом, в траве, сидела Пегги.