Второй контакт (Колонизация — 1)

“Рувен”, - укоризненно сказала его мать.

И, возможно, у него были причины сомневаться, которых не было у его родителей, когда они были молоды. “Какой смысл верить в Бога, Который позволяет Своим избранным людям проходить через то, через что их заставил пройти рейх?”

“Я уверен, что люди думали так же во времена филистимлян, и во времена греков, и во времена римлян, и в средние века, и во времена погромов тоже”, - сказал его отец. “Евреи все равно ушли”.

“В прежние времена у них не было никаких других ответов”, - вызывающе сказал Рувим. “Сейчас у нас есть наука и технология. Бог был догадкой, которая достаточно преуспела, когда не было никакой конкуренции. Сегодня есть.”

Он ждал, что его родители устроят истерику. Его мать выглядела так, как будто была на грани истерики. Его отец поднял бровь. “У нацистов тоже есть наука и технология”, - заметил доктор Мойше Русси. “Наука и технология подсказывают им, как строить лагеря уничтожения, которые им так нравятся. Но что подсказывает им, что им не должны нравиться эти лагеря и что они не должны хотеть их строить?”

Рувим сказал: “Подожди минутку. Ты что-то путаешь”.

“Правда ли?” - спросил его отец. “Я так не думаю. Наука и технология говорят о том, что и как . Мы знаем больше о том, что и как, чем они знали во времена Библии. Я должен признать это - я вряд ли мог это отрицать. Но наука и технология ничего не говорят о том, почему ”.

“На самом деле ты не можешь отвечать на вопросы о том, почему”, - запротестовал Рувим: та же мысль посетила его незадолго до этого. “Доказательств нет”.

“Возможно, вы правы”, - сказал Мойше Русси. “В строго научном смысле, я полагаю, что да. Но если кто-то задает вопрос типа ‘Почему бы не перебить всех евреев, до которых мы можем дотянуться?’ - какой ответ наука и технология могут ему дать?”

“Что евреи не заслуживают того, чтобы их убивали, потому что мы на самом деле ничем не отличаемся ни от кого другого”, - сказал Реувен.

Это был не самый сильный ответ, и он это знал. На случай, если он этого не знал, его отец довел дело до конца: “Мы достаточно разные, чтобы отличать друг друга, и это все, что волнует немцев. И мы не единственные. Они знают, что могут это сделать, и они не знают, почему они не должны. Как и почему они должны это знать?”

Рувим впился в него взглядом. “Ты ждешь, что я скажу, что Бог должен сказать им. Ты говорил о средневековье. В средние века Бог сказал гоям выйти и перебить всех евреев, которых они смогут поймать. Во всяком случае, они так думали. Как вы собираетесь доказать, что они были неправы?”

Его отец поморщился. “Мы ничего не добьемся. Я должен был знать, что мы ничего не добьемся. Если ты не веришь, я ничего не могу сделать, чтобы заставить тебя поверить. Я не гой, чтобы обращать вас силой”.

“И это тоже хорошо”, - сказал Рувим.

Его сестры-близнецы посмотрели друг на друга. Он не верил в телепатию. Ящерицы сочли эту идею смехотворной. Но если они не передавали сообщение туда и обратно, не используя слов, он не знал, что они делали. Они оба заговорили одновременно: “Может быть, вместо этого тебе следует обратить Джейн, отец”.

Мойше Русси поднял бровь. “Как насчет этого, Рувим?” спросил он.

Свирепый взгляд на Эстер и Джудит не помог. Они смеялись над Рувимом, их глаза были широко раскрыты и сияли. Он не мог задушить их, не на глазах у его родителей. Сдавленным голосом он сказал: “Я не думаю, что это была бы хорошая идея”. Это было не совсем правдой, но он не стал бы в этом признаваться. Он продолжил: “Может быть, я побеспокою вас двоих, когда у вас появятся парни”. Это не принесло ни капли пользы. Близнецы только рассмеялись.

15

Живя в Техасе с тех пор, как прекратились боевые действия, Рэнс Ауэрбах слышал много ужасных историй о мексиканских тюрьмах. Тот, в котором его держали Ящеры, к его большому удивлению, не соответствовал ни одному из них. На самом деле, он был ненамного менее комфортабельным, чем его квартира, хотя и намного более тесным. Ящерицы даже разрешают ему курить.

Время от времени они выводили его на улицу и допрашивали. Он пел как канарейка. Почему бы и нет? Единственным человеком, которого он мог впутать, была Пенни, и он не мог втянуть ее глубже, чем она уже была, не тогда, когда они поймали ее с имбирем в лайме в кулаках.

Однажды - он потерял счет времени, сбился со счета и перестал беспокоиться об этом - двое охранников-ящеров с автоматическими винтовками открыли дверь в его камеру и сказали на языке Расы: “Ты немедленно пойдешь с нами”.

“Будет сделано”, - сказал Ауэрбах и медленно поднялся со своей койки. Ящерицы попятились, чтобы он не мог схватить их оружие. Это была стандартная процедура, но он все равно нашел ее довольно забавной. Как бы сильно он ни хотел, он не мог броситься на них, чтобы спасти свою жизнь.