Вурдалакам нет места в раю

Сокол насмешливо заклекотал, глядя на жалкие потуги новичка, сделал сальто и ловко нырнул в просвет между сводом и вершиной Древа, к которому тянулся тонкий радужный мостик. Горихвост последовал за ним, взлетел над горбатым изгибом радуги и неожиданно оказался совсем в другом мире, какого он не мог себе вообразить.

Далеко-далеко, насколько хватало глаз, золотились хлебные нивы. Легкий ветер трогал тяжелые колосья, пуская по ним волну, как по морю. Солнце, висящее почти что над самой макушкой, лило свет на березовые рощи, дубравы и сосновые боры, встающие за полями. По черному бархату неба кружились звездные карусели, завораживая и заставляя мечтать.

И через весь этот необозримый простор, из одного края вселенной в другой, несла ослепительно белые воды река, непохожая ни на одну другую. В ней как будто текло молоко, но состояло оно из множества ярких блесток, играющих с глазом в прятки. Они то вспыхивали, то тускнели, и Горихвосту подумалось, что это, должно быть, мириады маленьких звездочек слились в широкий поток и плывут теперь в никуда, к какой-то неведомой цели.

Сокол проводил его до окраины, над которой нависала последняя ветвь Мироствола. Сделав прощальный круг, небесный страж понесся обратно, к Древу, на котором его заждались. Горихвост даже не успел поблагодарить своего проводника, хотя чувствовал такую признательность, что излить ее не хватило бы и тысячи слов.

Едва он вылетел из-под сени Последней ветви, как тяжесть земли притянула его, и он опустился на гладкую алмазную мостовую. Подошвы алых, нарядных сапог сбили с дороги кристальную пыль. Неловко качнувшись, он упал на колено, и в прозрачных камнях увидал отражение молодого лица – такого, каким он помнил себя в юные годы. Ни одного рубца, ни одной мелкой царапинки, ни даже точек и родинок не осталось на безупречной и мягкой коже.

Из глубины алмазного зеркала на него смотрел статный, величественный молодец с зелеными глазами и темными кудрями.

Это что, новый я? А куда делась птица?

Горихвост решительно ничего не понимал, но удивляться уже не было сил. Он оглядел свое тело, свои новые руки и ноги, будто отлитые из слоновой кости. Из-под широкой накидки, прикрывающей плечи, виднелась белая рубаха с распахнутым воротом. Невесомый пояс и легкие портки, заправленные в сапоги – все было снежным, молочным, незапятнанно-светлым.

Откуда все это взялось? Вот они, чудеса нового мира!

Он взмыл над равниной, поняв, что легкость, которую он продолжал чувствовать – не придуманная. Ветер понес его вдоль дороги, но заигрался и бросил в гущу нетронутых ржаных колосьев. Горихвост выбрался на алмазную колею и расхохотался:

– Нет, уж лучше идти на своих двоих! Так вернее!

И он двинулся вдаль по мостовой, алмазы в которой переливались тысячами ослепительных огоньков.

Солнце катилось на запад, и казалось, что оно вот-вот сорвется с края небесной тверди и упадет в океан, плещущийся далеко внизу. Его лучи светили Горихвосту прямо в глаза, но он не испытывал боли. Ему казалось, что эти лучи пронизывают его насквозь – настолько прозрачной и легкой стала та оболочка, в которой держалась его душа.

Однако могучие, тяжелые дубы, стеной вставшие на пути, загораживали сияние светила. Они отбрасывали длинные тени, отчего казались древними гигантами, уснувшими у дороги. Горихвост вступил в густую дубраву, и вскоре услышал серебряный звон, доносившийся из-за деревьев.

«Что мне шумит, что мне звенит далече рано пред зорями?» – вспомнились слова старой песни.

Его охватила радость – раз впереди слышен звон, значит, там кто-то есть, и вскоре он набредет на хозяев этого мира, которые встретят его и подскажут, что делать дальше. Но на пути его неожиданно встал дикий вепрь, упрямый, огромный и неповоротливый. Сбросить его с дороги не смог бы и самый могучий охотник, а Горихвост даже не чувствовал своего тела и не знал, может ли он вообще сделать хоть что-то.

Путник в замешательстве остановился, и тут солнце бросило на бока вепря луч, и шкура зверя заиграла золотистыми бликами, как будто и вправду была золотой.

– Вот она, свинка золотая щетинка! – расхохотался Горихвост. – А я думал, ты только в сказках встречаешься!

Вепрь подбежал к нему и потерся о бок. Белая накидка заиграла позолотой в том месте, где ее коснулся небесный зверь. Горихвост погладил его и ощутил, как золотая щетина приятно ласкает ладонь.

Копыта вепря ударили об алмазную мостовую и высекли из нее искры. Он обернулся и позвал за собой. Горихвост отбросил последние сомнения и зашагал за ним.

А вот и источник серебряного звона, что так радует слух! Вепрь довел его до огромных ворот, выложенных из позолоченного камня. Шатер надвратной башни терялся в сумрачных небесах. От башни в обе стороны тянулись прясла высоких стен, отлитых из чистого серебра. Ветер звенел в их зубцах, выдувая чистейшие ноты, складывающиеся в сумбурную природную музыку.

«Город! Я наконец дошел!» – Горихвост ликовал. Вепрь похрюкал, потоптался у закрытых ворот, и исчез в чаще.