Вурдалакам нет места в раю

Горихвост ворвался в просторный зал, дальние стены которого терялись во тьме. Не успев осмотреться, он изо всех сил налег на дверь, с трудом сдвинул ее с места и захлопнул. Железные края лязгнули о каменный косяк, но для надежности Горихвост запер дверь на засов и вдобавок забаррикадировал длинной скамьей и столом, попавшимися под руку.

Только после этого он перевел дух и дрожащей рукой вытер лоб. Снаружи не доносилось ни звука. Он напряг слух и припал ухом к двери, но ничего не расслышал. В огромном зале повисла звенящая тишина. И вдруг эту тишину разогнал глухой звук, сотрясший дверь.

Горихвост мигом отпрыгнул в глубину зала, подальше от входа. Свет сочился сквозь восемь узких бойниц, прорубленных на высоте в три человеческих роста. Солнце заглядывало в одну из них, отчего на противоположной стене плясали золотые лучи. Только благодаря им огромная палата не погружалась в полную тьму, хотя освещение и оставалось настолько слабым, что Горихвост то и дело спотыкался о деревянные скамьи.

В середине зала он едва не уткнулся в столб, подпирающий крышу. От стола расходились на восемь сторон длинные столы, накрытые белыми скатертями. Вдоль столов валялись перевернутые лавки, поверх которых некогда стелились ковры. Теперь ковры, рваные и истлевшие, кипами громоздились в углах, где по ним ползали паучки, успевшие наплести целые простыни паутин.

А идти-то куда? Куда тут деваться? Я что, снова в ловушке?

Горихвосту пришлось проделать изрядный путь, прежде чем он добрался до одного из углов. Очаг, выложенный в каменной стенке, давно остыл. Россыпь золы да куча угольев – вот все, что осталось от пламени, на котором когда-то жарили мясо.

Вокруг вежи поднялся вихрь. Ветер жутко свистел в бойницах, и Горихвост с тревогой уставился на них: что, если неведомый враг проскользнет, как он уже делал, когда тенью преследовал его на Малиновой улице?

Нет, такая огромная птица не влезет в эти узкие щели. У нее размах крыльев – ого-го какой! Но она же меняет размеры, как хочет… Кто она такая и откуда взялась в этой пустыне – пойди, угадай!

Ветер задувал сквозь бойницу, Горихвосту сделалось зябко, его начала колотить дрожь. Он побежал вдоль стен, выискивая теплый очаг, и ему повезло – под обращенной к востоку бойницей действительно нашелся слабенький огонек, языки которого лизали остатки дров.

Горихвост сунул ладони почти в самое пламя. Огонь зашипел, негодуя на это бесчинство, но быстро умилостивился и расцвел жарким цветком, лепестки которого сложились в хитрый узор. В середине узора открылась картина того, что происходило в этот миг на земле. Горихвост узнал Ветхое капище, к которому со всех сторон подступала вода. По реке плыла лодка, в которой стояла во весь рост мокрая водяница с веслом в руках. Несмотря на потоп и разбушевавшийся лесной пожар, Лутоха нашел время, чтобы подбросить хвороста в костер, едва тлеющий перед истуканом Перуна.

Надо же! Так это Лутоха жжет вечный огонь. И вот его отблески видны здесь, в Белой веже!

Воспоминание о близких людях согрело Горихвоста. Ему стало тепло, и тепло это шло изнутри. Колотящая дрожь унялась, кончики пальцев оттаяли и перестали ходить ходуном. Он попытался высмотреть в пламени лицо Ярогневы, но ветер качнул язычки и разрушил узор, отчего видение исчезло.

Ветер! Его холодные порывы так и лезут за шиворот. Горихвосту почудилось, будто тонкая тень проскользнула в бойницу и растворилась в сумраке зала.

– Эй! Кто здесь? А ну, покажись! – закричал Горихвост.

Но никто не ответил и не показался. Глаз сам упал на тяжелую секиру, висящую над очагом. Горихвост попробовал до нее дотянуться, но с первого раза это не удалось. Он подтащил скамейку, залез повыше и снял оружие с крючка. Но секира оказалась намного увесистей, чем он ожидал, и с грохотом рухнула на мозаичный пол.

Горихвост поторопился поднять ее, однако это оказалось ему не под силу. Только после того, как он намотал на руку ремешки, прибитые к топорищу блестящими гвоздиками, ему удалось с шумом и скрежетом проволочить ее по полу, оставляя в пыли борозды.

Уф, кто мог орудовать такой тяжестью?

Он остановился, чтобы передохнуть. Наверное, это оружие какого-нибудь божества. Верно! Волхвы знают, что секира – любимая игрушка Перуна. Но как мог князь горних воинов оставить ее здесь, в этой заброшенной палате?

Вопросы громоздились один на другой, но мозг не справлялся с их грузом.

– Ничего-ничего, – вслух сказал он невидимому врагу, если только тот присутствовал в этот миг в зале. – Видишь, чем я вооружился? Я тебя на кусочки разделаю! Лучше сдавайся добром, иначе найду, и тогда будет худо!

И снова противник не пожелал отвечать.

– Ладно, тогда поиграем в прятки! – с угрозой произнес Горихвост и пошел осматривать зал, хотя и не был уверен, что враг успел просочиться. – Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать! Кто не спрятался – я не виноват!

Остановился. Прислушался. Если супостат и скрывается, то очень умело. Ни звука, ни шороха. Нигде не шелохнется тень. Может, я зря так пугаюсь? Может, рысь-птица осталась за дверью?