Вурдалакам нет места в раю

– Лёвушка, киса, иди ко мне! – позвал бог-кузнец.

Запыхавшийся лев остановил свою безумную гонку, подошел и потерся о ногу хозяина. Сварог наклонился и начал шептать ему что-то на ухо. Крылатый зверь рыкнул и потер лапой нос, как будто ему рассказали что-то очень приятное.

Цветная струя звезд-жемчужин, льющаяся из дырявой сумы, уже начинала иссякать. Скачущий конь выдыхался, а Горихвост чувствовал, что вот-вот, и его клыки вырвутся с мясом, челюсти разожмутся, и он со всего маху грохнется на темную кочку. Тут-то его и возьмут еще тепленьким, если его не расплющит в блинчик.

Как будто угадав, что мятежник теряет силы, лев бросился ему наперерез и отгородил от бескрайней тьмы, уходящей вдаль. Конь вильнул крупом, развернулся и помчался обратно, но оба огромных бога, вместо того, чтобы ловить его, встали по сторонам, расставили руки и начали загонять его дальше, словно направляя по выгодному пути. Править конем Горихвост не мог – сил хватало только на то, чтобы не полететь под копыта.

Конь устремился во тьму, раскрывавшуюся перед ним – непроглядную, глухую, без единого звездного проблеска. И тут, прямо перед его мордой, Сварог сорвал занавесь темной ткани, прикрывавшей вход в пещеру. Конь на полном ходу перепрыгнул через порог и вновь оказался в горящей кузне, но на этот раз оба бога дружно запрыгали и завопили, подгоняя его, а лев подскочил и для пущей уверенности попытался укусить конский круп.

Огнегривый скакун едва не впечатался в стену. Изнуренный долгой борьбой и скачкой волк не выдержал. Челюсти разомкнулись, он сорвался с узды и кубарем покатился под лавку, примыкающую к стене. При этом его так приложило о мозаичный пол, что в глазах потемнело, и он даже не успел сообразить, что происходит и куда его катит вихрь, взметнувшийся в голове.

Темный угол под лавкой был полон колючей окалины и шершавой стружки, но долго чихать от пыли, ударившей в ноздри, не пришлось – сзади подскочил лев и так вцепился, что пришлось забиться в самую дальнюю щелку, к стене, где даже хвост не мог пошевелиться от тесноты.

Тут-то его и зацапали оба преследователя – Дажьбог со Сварогом. Кузнец выволок его из-под лавки за задние лапы, вздернул повыше и так затряс, что стало ясно: шутки давно уже кончились.

– Говори, тать, где черная звезда? Ты украл ее? Признавайся! – не слыша себя от гнева, вопил бог-кузнец.

Рядом с ним хлопал крыльями лев, норовя вырвать добычу у хозяина и расправиться с ней самостоятельно.

– Р-р-р! Хоть бы ты не лез! – попытался рыкнуть на киску волк, но его жалкая попытка оказалась слишком слабой среди этой ожесточенной кутерьмы.

Дажьбог наконец привел в чувство своего скакуна, отцепил от седла полегчавшую суму и вытряхнул ее на пол. По лбу древнего героя с курчавой шевелюрой, выложенного мозаичным стеклом, стукнула пара голубых жемчужин, за которыми высыпалась кучка пыльной трухи и рассыпчатой звездной пыли.

– Где звезда? – не помня себя, орал Сварог.

– Нет ее тут, – упавшим тоном пролепетал его сын.

– Что значит «нет»? – не унимался Сварог. – Я ее только что выковал. Не может она потеряться, иначе все небеса наперекосяк лягут!

Лев лизнул звездную пыль, чихнул и виновато потряс паленой гривой.

– Ни шиша не получишь! – торжествуя, заявил Горихвост.

Эта выходка далась ему с превеликим трудом, учитывая, что болтался он вниз головой.

– Ах ты, кобель лесной! – разъярился Сварог. – Ты еще издеваешься?

И он принялся колотить пленника своим огромным, волосатым, черным от въевшейся копоти кулачищем, причем делал он это так, как трудолюбивый хозяин выбивает хлопушкой ковер, повешенный на перекладине.

– Ой! Ай! – только и успевал выплюнуть из себя Горихвост.

На более длинные и осмысленные высказывания не хватало дыхания – большинство полновесных ударов попадало под дых.

Ладно, эту взбучку я, может быть, и заслужил. В прошлом меня часто били без всякого повода – просто потому, что попадался под горячую руку. А тут я сам напросился, даже не спорю. Но зачем же так сильно? Поучили, и хватит. Вор наказан, правосудие удовлетворено. Что еще тебе надо? Зачем выбиваешь душу? Она, может быть, и бессмертна, да только от такой молотьбы любое бессмертие истончится. Может, хватит уже? Эй, я тебе говорю, хмырь рукастый!

Хорошо, что кузнец не слышал этих слов. Выговаривать их Горихвост не успевал, и они так и оставались мыслями, мелькающими в изможденном мозгу.

– Погоди, дай-ка я его обыщу! – прервал отца Дажьбог. – Может, он пропажу на себе спрятал.

Молотьба прервалась, Горихвост наконец отдышался. По его брюху пробежался металлический холодок – это солнечный князь ощупывал взмыленную шерсть пальцами, унизанными золотыми перстнями с огромными янтарями. Тщательно изучив каждую складку, Дажьбог выговорил:

– Нет! Ничего.

– А что у него под шкурой? – поинтересовался Сварог.

– Не свежевать же его. Тем более, что оболочку он еще на земле сбросил, – с сомнением качнул шевелюрой Дажьбог.

– Говори, куда дел жемчужину! – вновь тряханул Горихвоста Сварог. – Признавайся, не то тебя самого распластаю на наковальне и молотом приложу!