Вурдалакам нет места в раю

Пока Горихвост соображал над своей промашкой, боги, сопровождаемые целой толпой навьих слуг, выходили из шатра, осторожно переступая через порог. Убава бросила протирать стол и побежала со всеми. Только тут Горихвост пришел в себя и потянулся вослед.

А Убава-то, Убава, так и лезет вперед! Ей что, больше всех надо? Или девка выслуживается, чтоб ее заприметили и в милость взяли?

Горихвост поспешил за навкой, но едва выскочил за полог, как тут же чуть не схлопотал по лбу конским копытом в добрый пуд весом.

Ого! Вот это конёк!

Государыня Мокошь подвела к шатру белого, как пушистое облако, скакуна. Этот конь и размерами был, словно облако – то сжимался, становился жилистым и поджарым, то раздувался, как воздушный шар, становился невесомым и взлетал над лугом.

Убава и тут сунула нос – принялась ласкать коню морду, гриву, бока, как будто сто лет с ним водила знакомство. И чего у них общего? Хотя как же, ведь я-то знаю! Еще недавно она скакала верхом на таком же коне, и каких трудов мне тогда стоило ее разоблачить!

Увидев Перуна, облачный конь радостно заржал. Грозный князь подобрал лазурное корзно и лихо взлетел в седло. Узкое острие рогатины в его руках блеснуло такой опаской, что Горихвосту стало не по себе.

– Мирослав, Славомир, со мной! – зычно выкрикнул бог, сверкая синими очами.

Оба стражника с готовностью натянули поводья своих коньков, казавшихся скромными и неприглядными рядом с облачным скакуном.

Вон, как осанисто держится князь грозы! Почуял себя в родном седле. Словно сон стряхнул. Если такой за дело возьмется – лучше на пути не стоять. И все же…

– Стоять! – выкрикнул Горихвост и преградил белому скакуну дорогу.

– Дурень! Мы твое ходатайство исполняем. Зачем вздумал мешать? – окрикнул его грозный бог.

– Без меня – ни ногой! – решительно заявил Горихвост. – Это мое дело. Я с вами иду.

– Вот еще! – рассмеялся Перун. – Со мной скачет только моя дружина, и то не вся, и лишь те, кого я позвал.

– Значит, возьми меня в свою дружину! – настаивал Горихвост.

– Это еще заслужить надо. Туда выскочек не берут.

– Говори, что хочешь, только в этой охоте я – главный загонщик!

Конь занес над волком тяжелое копыто, собираясь прибить его к земле, и вопросительно поглядел на хозяина. Перун наклонился с седла и вперил в Горихвоста свой немигающий, синий, холодный взгляд. Горихвосту пришлось смотреть снизу вверх, но он не стал пригибаться, поджимать хвост и елозить брюхом по травке.

– Ладно. Тогда возьмешь след. Посмотрим, какая из тебя выйдет ищейка! – громогласно заявил бог.

Все вокруг расхохотались, предвкушая, как волк оскорбится тому, что с ним обходятся, словно с собакой. Особенно корчились в смехотворных гримасах Мироша со Славутой. Но Горихвост счел ниже своего достоинства обижаться. Вместо ожидаемых рыка, оскала и драки, он занял место во главе охотников, оглянулся на них и нетерпеливо повел хвостом, словно говоря: «скоро вы там? Копошитесь, как насекомые».

– Больно ты прыткий! Погоди чуток! – осадил его Перун.

Богиня Мокошь подвела к его коню Убаву, обняла ее за плечи и погладила по плечам. И тотчас же из-за спины навки вырвались два белоснежных крыла, с такими огромными, легкими перьями, что она стала похожа на невиданную птицу.

На кожаную перчатку Перуна сел сокол с хищно изогнутым клювом.

– Вот теперь можно трогаться! – заключил старец Род.

– Ступай, брат! Принеси нам победу! – напутствовал Дажьбог.

– Если не справишься – позови! Хоть из меня песок сыпется, а взмахнуть молотом я еще сумею, – язвительно ухмыльнулся Сварог.

– Твоим молотом только клопов давить, – так же язвительно ответил Перун и легонько тронул сапогами бока своего коня.

Убава взмахнула белоснежными крыльями и взмыла ввысь. На черном, непроглядном фоне бескрайнего простора она казалась серебряным ангелом, разрезающим ночную тьму. Сокол сорвался с перчатки Перуна и устремился за ней, словно почуяв азарт близкой охоты.

Горихвост глазом моргнуть не успел, как все три всадника – Перун на облачном скакуне, и даже эти двое, Мироша со Славутой, пронеслись мимо.

– Эй, песик! Ты остаться решил, или как? – насмешливо бросил Перун.

– Беги! – хлопнула волка по крупу Мокошь.

Вслед за ватагой охотников Горихвост подбежал к краю алмазной тверди и недоверчиво обнюхал его. Там, внизу, виднелось сплошное поле кучерявых облаков, неспешно плывущих по своим неведомым делам. До этого поля было еще дальше, чем от него до земли, и казалось совершенно немыслимым вот так просто взять да и спрыгнуть в эту бездонную высоту, наполненную только воздухом и свистом безудержных диких ветров.

Убава расхохоталась над нерешительностью волка, хлопнула его по загривку и так растопырила свои пушистые крылья, что заслонила едва не полнеба. Всего один шаг в пустоту – и она сорвалась в океан ветра, как отчаянный пловец со скалы ныряет в глубокое море.

Хорошо ей! Вон, крылья какие широкие. Так и несут ее, как на ковре-самолете. А у меня ковра нет, я если свалюсь – то кирдык. От меня и так ничего не осталось, кроме голой души, а как развеет ее ветерок – так и от той даже запаха не почуешь.