Вурдалакам нет места в раю

Дракон сделал круг над Крутояром и приготовился к новой атаке, но крики со Сторожевой башни отвлекли его. Он разглядел мокрого человечка, который метался по ровной площадке, не находя себе места. Человечек подскакивал, голосил и размахивал сырым кожухом, надеясь привлечь внимание.

И это ему удалось. На короткий миг змей позабыл о своей жертве и направился к новой цели. Этот маленький муравей так смешно прыгал, так махал своей шкуркой! Любопытство смешалось с игривым настроем – дракон чувствовал, что он тут хозяин, и ни одно из этих жалких созданий не уйдет от него.

Змей отклонился от капища и, перелетев через водный поток, опустился на краю башенной площадки, как будто нарочно приспособленной под драконий насест.

Вонючий кожух в руках крикуна мигом просох. Псарь обомлел, перестал прыгать, и начал медленно пятиться к противоположному краю башни. Змей сложил крылья, хлопнул хвостом, как бичом, и вытянул к этой смешной жертве шею. В его прямоугольных, как у козла, зрачках отразилось перекошенное лицо Звяги, почуявшего погибель.

– Прыгай, дурень! Спасайся! – закричал издали Нежата.

Его голос едва доносился через пенное поле, но Звяга сообразил, что делать, и без подсказок. Он резко повернулся к змею спиной, пробежал несколько оставшихся шагов и, не задумываясь, сиганул с края площадки в бурлящие воды потопа.

Змей с удовольствием распахнул пасть, и окатил летящего вниз головой муравья такой густой волной дыма и пламени, что огонь на миг скрыл от глаз и падающую фигурку, и зажатый в ее руках кожух.

Ярогнева зажмурилась и отвернулась. Князь же, напротив, во все глаза смотрел на то, как обгорелые останки псаря плюхаются в воду, и водоворот затягивает на дно клочки кожуха, распавшегося на ошметки.

– Сейчас и с нами так будет, – угрюмо подвел итог Дый.

Всеволод выхватил из ножен короткий меч со сверкающим камнем в рукояти, и решительно вымолвил:

– Не дам гаду спалить свою семью! Пусть жена и дочь от моей собственной руки сгинут, а не от адского пламени. А потом сам зарежусь. И не смейте мешать мне!

Последние слова были обращены к слугам, потому что Нежата уже сделал движение, чтобы броситься и остановить господина. Верхуслава, расширив глаза, посмотрела на мужа. Ярогнева, напротив, смотрела на отца доверчиво, словно не понимая, что происходит.

– Постой, княже! Не бери на душу грех, – с необычным спокойствием произнес Лутоха. – Кому жить, а кому умирать – не нам решать. Не пытайся подменить судьбу – не тебе с ней тягаться.

– В огне сгинуть – вот нам всем судьба! – возразил Всеволод.

– Поторопишься – натворишь таких бед, каких бес не придумает, – настаивал нищий. – Погляди на восток. Что там видишь?

– Тьма сгустилась. Конец белому свету.

– Тьма от туч. Идет такая гроза, какой ты прежде не видывал.

– Еще одна напасть! Как будто прежних было мало.

– А кто машет нам белыми крыльями?

– Птица какая-то.

– То не птица. То летит берегиня. А где берегиня – там и хозяева ее, государи небес.

– Что еще за берегиня? – поднял бровь Всеволод.

– Небесная дева, что помогает богам защищать людей.

– Думаешь, она убережет нас? – помедлил князь, опуская руку с мечом.

– Дай ей время. Не торопи судьбу, – кротко молвил Лутоха.

Обостренное зрение Горихвоста различало на земле каждую мелочь. Он похолодел, когда увидел, что змей поднимается с обожженной башни и набирает высоту для решающей атаки.

– Враг уже начал жечь людей! – взвыл волк, обращаясь к Перуну, скакавшему рядом. – Еще чуть-чуть, и спасать будет некого!

– Спешим, как можем! – отрывисто бросил Перун, подгоняя коня.

Горихвост разглядел Ярогневу, обнявшуюся с матерью и отцом, и увидел, как сверкнул холодный клинок в руке Всеволода. Забыв обо всем, он так скакнул вперед, что разом обогнал и Славуту с Мирошей, и даже Убаву, державшуюся в голове ватаги.

– Куда? Вернись к стремени! Не лезь поперек вожака! – крикнул ему Перун, но Горихвост больше не слушал приказов.

Он только раз обернулся, чтобы крикнуть «за мной!» – и лапы сами понесли его, приподнимая над клубами грозовых туч и заставляя скорее лететь, чем бежать.

Больше ничто не мешало змею расправиться с мелкими тварями, возомнившими себя новыми хозяевами земли. Он взмыл под тяжелые тучи, сковавшие небо, вытянулся в струну, и ястребом полетел вниз, прямо к капищу. Деревенские бабы в один голос взвыли и принялись разбегаться, но змей нацелился не на них. Чутье вело его прямо к жертве, кровь которой его разбудила. Она, худая, тонкая дочка местного князя, видать, возомнила себя бессмертной. Вместо того, чтобы залезть с головой под остатки забора, или хотя бы метнуться в сторону, как сделали все мало-мальски разумные люди, она бросилась по прямой, как стрела, центральной аллее, вдоль которой стояли кумиры ушедших божеств.

Змей почувствовал наслаждение. Какая чудесная охота! Он и мечтать не мог, что представится такой редкий случай: не просто взять свою жертву, а сделать это красиво, в полете, прочертив над аллеей идеальную линию, по прямоте не уступающую грани алмаза.