Вурдалакам нет места в раю

Хорохор с перебитым крылом умудрился взлететь на покосившийся истукан Перуна, уселся на почерневшую голову, покрытую облезлым серебром, и во все горло каркал:

– Потоп! Море! Смерть!

Дый швырнул в него комом грязи и крикнул:

– Заткнись, пустобрех!

Но ворон и не подумал успокаиваться. Вместо этого он перелетел на кончик железной рогатины, торчащей из рук истукана, устроился на ней, как на жердочке, и продолжил:

– Змей побит, а что толку? Земля в воду ушла!

Селяне бродили уже по колено в воде. Бабы поднимали повыше младенцев, чтобы не замочить их, но пеленки, в которые те были закутаны, уже были мокрыми – хоть выжимай.

Река поднималась не равномерно, а накатывала, волна за волной. Млаву оторвало от Коняя и понесло к омуту, над которым кружился водоворот. Девка истошно заголосила и принялась жалко барахтаться, поднимая тучу брызг, однако зацепиться ей было не за что, и вода уносила ее все дальше.

Ярогнева бросилась за ней, ухватила за шиворот, и потащила назад. Однако очередная волна едва не смыла ее саму. Княжну сбило с ног, она бултыхнулась, но успела подняться, хотя теперь вода доходила ей до груди.

– Держись! – крикнул Лутоха, и протянул ей обломок коряги.

К Лутохе присоединился Нежата, а за ним и князь Всеволод. Втроем они вытянули обеих девок, но тут подоспела новая волна, и воды стало по горло.

Щеробор прекратил беготню. Он стоял, окунув подбородок в поток, и пытался что-то произнести. Однако вместо слов с его губ срывались воздушные пузыри, которые булькали в мутной воде.

Между тонущими людьми метался болотник Колоброд. Его плавник мелькал то тут, то там. Он помогал людям добраться до истуканов и ухватиться за них, чтобы течение не снесло, а сам причитал:

– Что ж такое? Что делать-то, а? Куда вас девать?

Леший Распут уж и бороться перестал. Он просто лег на поверхность воды и раскинул в стороны широкие лапы, похожие на древесные сучья. Он и впрямь был, как дерево: не тонул, а только покачивался на речной ряби. Горностаевая мантия, сорванная с плеч Дыя, подплыла к нему и запуталась, переплетясь с его рваным рубищем.

Перун ускакал уже далеко. Его облачный конь набирал высоту. Горихвост едва видел, как мелькают вдали алмазные подковы, расколотые о драконью броню.

– Господине, постой! – устремился он вслед за всадником.

– Не задерживаться! – сердито рявкнул Перун, обернувшись. – Мир людей – не наш дом. Дело сделано. Мы уходим.

– Стоять, кому говорю! – зарычал волк и ухватил коня за заднюю ногу.

Скакуну пришлось остановиться, а вот Горихвост едва увернулся от его копыта.

– Что ты творишь, окаянный? – рассердился Перун. – Конёк мой и так хромает, а ты вовсе его ног лишить хочешь?

– Наш долг не исполнен! – горячо выпалил Горихвост. – Люди гибнут. Мы их не спасли. Видишь – их заливает потоп!

Перун призадумался.

– Вот свалилось забот мне сегодня! – досадливо вымолвил он. – Ладно, будь по-твоему. Посмотри на небеса. Тучи уже истончились. Дождевая влага в них кончилась, ливень должен вот-вот прекратиться. Еще чуть-чуть, и ветер развеет последние облака. Когда выглянет солнце – ты наконец успокоишься?

И верно: как будто в подтверждение слов бога, в небесную полынью, промытую в облаках ураганом, заглянуло дневное светило – словно Дажьбог высунулся в оконце и улыбнулся Долу.

И тотчас же вся земля засияла от солнечных бликов, отразившихся от речной ряби.

– Чего еще ты от меня хочешь? – недовольно осведомился Перун.

– Переведи людей в безопасное место, – настойчиво лез к нему Горихвост. – Они по горло в воде, а ведь осень уже, водичка холодненькая! Небось, уже коченеть начали.

Посветлевшие облака раздвинулись, как будто кто-то растолкал их руками. Продрогшие люди увидели чистое небо, в котором висели одновременно и солнце, и бледная, похожая на призрак, луна. Солнечные лучи устремились к земле и образовали широкую лестницу, по которой из заоблачного края начала спускаться богиня Мокошь в развевающемся белом платье.

Небесная государыня скинула с золотистых волос платок и взмахнула им. Тотчас же между Крутояром, уже ушедшим под воду, и Сторожевой башней возникла радуга, переливающаяся ярким разноцветьем.

Однако ни у Ярогневы, ни у князя с княгиней не нашлось сил, чтобы полюбоваться, как она играет в вечернем свете. Из холоднющей воды торчали лишь головы покосившихся истуканов, за которые судорожно цеплялись замерзающие люди.

Убава опустилась на нижнюю ступень солнечной лестницы и поклонилась богине.

– Веди людей к башне, – велела Царица небес, и растворилась в золотистом сиянии лучей.

Убава взлетела к вершине радуги и замахала руками, призывая людей следовать за собой. Однако настрадавшиеся люди не могли поверить, что это радужное видение может быть правдой.

Ярогнева сделала попытку отцепиться от истукана Мокоши и побрела к основанию радуги, разгребая руками воду. Однако мать ухватила ее за косичку и потянула к себе, испуганно голося:

– Доченька, ты куда? По радуге не пройти – только провалишься и утонешь!