Вурдалакам нет места в раю

Перед глазами мелькнула золоченая луковичка, венчающая солнечный терем. Думать уже было некогда: рука сама ухватилась за острый шпиль, уносящийся в небеса. Вторая рука онемела от раскаленной короны, да и имело ли теперь смысл тащить груз за собой?

Горихвост набросил Дажьбогов венец на острую иглу шпиля – тот наделся на нее, как игрушка на скоморошьей ярмарке. Единственный луч, вырывающийся из последнего горящего зубца, протянулся вдоль двора и убежал на восток, в сторону Грязной Хмари, до сих пор изнывающей от потопа. Осталось только накинуть бармы на плечи, и опа! – обе руки свободны.

Горихвост так уцепился за шпиль, что его было не оторвать. Лев подергал его, но даже мощные крылья не справились с человечком, отчаянно цепляющимся за последнюю надежду. Вложив все силы в последний рывок, рыжий летун не удержался и грохнулся на кровельный скат.

Горихвост не упускал ни секунды. Он схватил льва за хвост, обмотал вокруг шпиля, и конец завязал узлом, из которого кисточка торчала, как цветочек на веточке. Лев уже не рычал – он глухо выл, и страшно было даже подумать, какие чувства скрываются за этим обезнадеженным воем.

– Потерпи, дружок! Я не нарочно! – похлопал его Горихвост по задку.

– Ты что с животным сотворил, изувер? – не находил себе места Сварог.

Дажьбог оправился от падения и, потирая бока, лез на крышу. Навьи слуги приставили к стене лестницу, по которой небоблистательный государь карабкался с неожиданной ловкостью. Судя по горячему блеску его карих глаз, нарушителя ничего хорошего не ждало.

Может, пора сдаваться? А куда еще деться? Я на крыше. Подо мной – двор, вокруг – слуги, а Сварог так и пляшет со своим молотком, ожидая момента, когда меня можно будет приплюснуть. Сдаются тогда, когда все силы отданы, и сделать ничего больше нельзя. А я сделал то, что хотел?

Горихвост наклонился над скатом крещатой бочки и заорал с явной издевкой:

– Эй, Сварожик! Из тебя песок сыпется. Видать, ты совсем старый, если сам меня сцапать не смог. Послал сынка вместо себя? Так ведь он криворукий – весь в батьку. Ты меня не сумел поймать, а он и подавно не поймает. И твой молоток не поможет – ты и размахнуться им уже не сможешь, силы не те, что прежде.

Лицо кузнеца перекосилось.

– Ну, ты сам напросился! – зарычал он, и велел навьям приставить еще лестницу.

Слуги забегали, как угорелые. Деревянные лестницы ударились о края крыши сразу со всех сторон. Вслед за хозяевами наверх полезли и навьи, вооруженные дубинами и топорами.

Эх, семь бед – один ответ!

– Что, не можете справиться с одним привидением? – заходясь от лихого восторга, орал Горихвост. – Какие хозяева – такие и слуги. Солнцеликий Дажьбог на поверку – уродец, а его батька – дряхлый пень! И молотка его давно никто не боится. Им только мальцов в детских сказках пугать. Придут бесы – поджарят на сковородке и кузнеца, и его сынка-недотепу, и эту свору служилых, что не смогли уберечь господ от бесчестья и поругания!

Да, похоже, теперь самый край. Этого они мне не простят.

Горихвост ясно видел, как со всех сторон на него набегают враги. С западной стороны крыши к нему приближался Дажьбог, сжавший в руках короткий меч, кончик которого блистал нехорошими огоньками. С восточной стороны надвигался Сварог, и становилось ясно, что от молота в его руках не удастся укрыться, а пощады теперь можно не ждать. С двух оставшихся сторон бежали целые толпы слуг, вооруженных чем попало. Эти если не прибьют сразу, то облепят и не дадут ускользнуть.

А под ногами урчит сладко лев, привязанный к шпилю за хвост – видно, уже предвкушает, как отомстят боги за неслыханное унижение.

Горихвосту пришлось наступить льву на гриву, чтобы поправить висящий на шпиле венец так, чтобы последний лучик уткнулся аккурат в плотину, перегородившую Шерну далеко на востоке.

Пусть Гремячий дол лежал за тридевять земель от Дажьбогова дворца – но обостренное зрение навья летело вслед за лучом, пронзая вечерние сумерки. Луч, как прицел, осветил завал из застывшей лавы, через который никак не могла перелиться река.

– Отдай бармы! – с угрозой велел Дажьбог, пытаясь забраться на крещатую бочку.

– Вот они! Забирай! – завертел драгоценность в руках Горихвост, явно дразня государя.

Дажьбог протянул руку и ухватился за край золотой парчи. Горихвост выдернул у него ткань, отчего солнцебог потерял опору, опрокинулся и грохнулся на склон кровли.

– Ну все! Даже у богов терпенье кончится, если столько их злить! – заревел Сварог и полез к нему с другой стороны.

Его молот начал вздыматься, чтобы обрушиться на Горихвоста.

Вот теперь точно край! Хуже уже не бывает.

Горихвост перекинул бармы через солнечный луч. Намотал половинки на руки, и съехал, как по канату, натянутому над пропастью. Под ногами пронесся дворец, затем – солнечные острова, после – Вечернее море.

– Стой! Куда? – заорал Сварог, глядя ему в спину.

– Не поймаешь! – вопил Горихвост, уносясь по лучу на восток.

– Он уходит! Ловите! За ним! – вопил бог-кузнец, но слуги лишь бестолково толпились на крыше, не зная, как достать беглеца.