Вурдалакам нет места в раю

К нему склонилось заплаканное лицо. Знакомое. Видел раньше. Дорогое. Кажется, я был к нему привязан. Какие большие глаза! Ясные и голубые, как небо. След от колечка на лбу. Под снятым кольцом кожа беленькая, а вокруг – загорелая, как кора дуба. Точно, я ее знаю. А зовут ее?

– Ярогнева!

Это первое слово, которое удалось произнести Горихвосту. Княжна уткнулась лицом ему в грудь. Голова ее задрожала. Что-то сырое намочило рубаху.

Он сделал усилие, поднял ладонь и погладил ее по растрепанным волосам. Вокруг – целый взрыв хохота, гомона, голосов.

Горихосту едва удалось оглядеться. Все здесь: и Лутоха, и князь с княгиней, и Воропай с голытьбой деревенской, Нежата и даже Коняй со своими лошадиными зубами, выпирающими из челюстей. Ну, компания! От этих не сбежишь.

– Теперь точно вернулся, – слабым голосом проговорил Горихвост.

На него набросились, принялись щупать и теребить, словно не веря, что он вправду здесь.

– Никогда раньше чуда не видел! – удивленно проговорил Лутоха, трогая щетину на его подбородке. – Рассказал бы кто – не поверил.

– И не такое бывает, – успокоил его Горихвост.

– Ты видел Их? Ты Их видел? – лез Лутоха в лицо, нимало не беспокоясь о плачущей Ярогневе.

– Не только видел. Еще и на орехи от них получил, – едва улыбнулся Горихвост.

– Какие Они? – в этот миг Лутохе забыл обо всех, кто стоял вокруг.

– Рассказать – не поверишь!

Ярогнева оторвала заплаканное лицо от его груди.

– Твоя длака сгорела, – сообщила она. – Не уберегла. Прости!

– Ничего! – легонько коснулся он ее волос. – Мне она теперь не нужна. Оборотничий дар с меня сняли. Не бывает такого, чтобы боги жаловали сразу всем.

– Ну, чего разлегся? – Нежата напомнил, кто тут командир. – Давай, поднимайся! Отдохнул – с тебя хватит. Дел невпроворот.

– И то верно, – согласился с ним Горихвост. – Помогите-ка встать.

Глава 24. Расставание

Вот, значит, что осталось от моей ветхой избушки…

Горихвост скрипнул набухшей от влаги калиткой и вошел во двор дома, принадлежавшего Дедославу. Потоп смыл песчаные дорожки, старательно выложенные среди грядок. Грязь и мусор покрыли жирную землю. К яблоне прибило сломанное колесо от телеги. Хорошо хоть, что дом уцелел. Сколько ему уже лет?

Дверцу подпола удалось открыть лишь с превеликим трудом. Тело Дедослава все еще лежало там, где он оставил его – на леднике, только теперь оно было вморожено в лед, который не успел растопить кратковременный водный наплыв.

Горихвост почесал шевелюру и полез на чердак за топором, чтобы вырубить покойника из ледяного саркофага.

22 вересня

Только в дни бабьих праздников на Девичьем поле собиралось столько народу. Но сегодня сюда пришли все – и бабы, и мужики, и даже девки с подростками-отроками.

Лутоха отсчитал от Мокушиной березы сорок шагов, ткнул пальцем в кочку и указал:

– Здесь!

Горихвост молча кивнул. Всего полчаса хватило деревне, чтобы соорудить краду – высокий погребальный костер, на который поставили ладью, оставшуюся от Шутихи. Ее же полотнищами – коврами, простынями и покрывалами – заново застелили скамьи и днище. На них уложили мертвого Дедослава со скрещенными на груди руками, под которыми разместили обнаженный, сверкающий Душебор. Из самой дорогой паволоки, тщательно высушенной и отглаженной, сделали парус, и подвесили его к мачте.

Горихвост даже не вмешивался в это действо. Он сидел под березой и только смотрел, как знаток-Лутоха распоряжается селянами, деловито таскающими дрова с хворостом. Снующие туда-сюда люди напоминали работящих муравьев: со стороны кажется, что они без толку суетятся, но стоит чуть-чуть подождать, и на пустом месте возникает хитро задуманный муравейник. И Горихвост знал, что лучше не мешать людям: они устроят все по задумке, давно сложившейся в их памяти.

Князь Всеволод первым встал у костра и затянул погребальную песнь. К нему присоединился Дый с лесной братией, пришедшей проводить волхва. Селяне и княжьи слуги выстроились вокруг и поддержали слова, в которых перечислялись заслуги покойного. Только тут Горихвост присоединился ко всем, но и теперь ему не пришлось ничего говорить: все было сказано за него.

– Большая честь! – шепнул ему на ухо Лутоха. – Усопшего князь провожает. Это не каждому выпадает.

В руках юродивого уже полыхал факел – кривое древко, на кончик которого намотали тряпицы, вымоченные в смоле.

– Теперь ты! – подсказал Лутоха. – Краду должен разжечь наследник.

Горихвост принял от него факел и ткнул в кучу костры – сушеной трухи конопляных стеблей, оставшейся после трепания. Костра вспыхнула и затрещала, щедро рассыпая искры на уложенный связками хворост.

Пламя объяло ладью. Ярогнева взяла Горихвоста за руку, безмолвно стараясь его поддержать. Он едва слышно шепнул ей:

– Благодарю, душа моя!

В тихой Шерне бултыхнулся Колоброд. Хвост с плавником ударил по мелкой ряби и обдал брызгами спины упыря Вахлака, русалки Шипуни, лешего Распута, кикиморы Вертлюжки и оборотня Дерябы, бледного, как полотно, которым накрыли покойного. Ворон Хорохор сделал почетный круг над костром и прокаркал слова прощания на птичьем языке, понятном ему одному.