Вурдалакам нет места в раю

– Народ сам всполошился, мне подстрекать не пришлось, – ответил Святополк, снимая шлем.

– Так что делать будем, зятек? – потребовал ответа старый боярин.

– Что ж, раз народ уже встал – значит, война, – признал Всеволод.

Ряды пеших воинов разразились воинственным криком, знамена заколыхались.

– На столицу! В Великий Мир-город! Вернем то, что принадлежит нам по праву! – подкинули шапки в воздух бояре.

Ярогнева набросилась на Горихвоста. Она вся сияла от счастья.

– Видишь? Мой братец вернулся. Да не один, а с целым войском! – звонким голосом пела она. – Теперь батюшке ничего не грозит. Нашей будет победа!

– Ох, не видать мне покоя, – ласково отстранился от нее Горихвост.

23 вересня

С утра пораньше Горихвост зашел в кружало. Хлопнула дверь у него за спиной. Щеробор выскочил из-за стойки, прихрамывая на ногу, уже не стесненную деревянными дощечками.

– Горюня, а я тебя ждал! – залебезил он, вытирая полотенцем самый большой стол у окна. – Знал, что ты мимо меня не пройдешь. Сегодня все за мой счет. Угощаю! Ты ведь у нас богатырь и спаситель. Чего налить-то? Хочешь, винца? А хочешь, и водочки?

– Молока мне. Большую крынку, – хмуро откликнулся Горихвост. – Меду туесок. И калачей белых. Корзину.

– А чего так? Сёдни день-то не постный, – вытаращил на него бледные зенки трактирщик.

– Не для себя это. Я, брат Щеробор, кое-что видел на небе.

Трактирщик преданно заглянул в глаза, доверительно тронул за руку и спросил:

– Ну и как там, в раю?

– Бьют все время, – сообщил Горихвост.

– Что, и там тоже?

– Похоже, везде так.

Волосатая рука трактирщика соскользнула с края стола, полотенце упало на пол, сам он покачнулся и ударился лбом об оконный косяк.

Горихвост стал серьезным:

– В Белой веже горят очаги. Боги пируют, пока в них есть дым от костров, что мы зажигаем на капищах. Сейчас Ветхое капище заброшено, пусто. Но если послать в горний мир угощенье, как прежде – может, боги вернутся?

– Ты про себя-то не забывай, – посоветовал Щеробор, потирая ушиб. – Я б тебе и закуски поставил. Вон, гляди, какие у меня грибочки. Солененькие, только что заготовленные. На языке тают!

Горихвост даже не стал его слушать. Он выбрался через узкие двери корчмы, обеими руками сжимая корзину с калачами, набросанными поверх молочного кувшина с горлышком, заботливо перетянутым тряпицей, и увесистого туеска с медом. Вспомнил, что на крутых ступеньках нужно быть поосторожней, особенно, когда тащишь поклажу. Аккуратно спустился, взвалил корзину на плечо и побрел к Ветхому капищу, каменные кумиры которого криво вздымались за Девичьим полем.

Вот почему все устроено так неудобно? Щероборово кружало от капища дальше всего. Шагать через всю деревню. И еще этот груз на себе тащить. Чего этот трактирщик не построил свое заведенье на краю Девичьего поля?

– Горюня, айда к нам! – радостно завопил Воропай, распахивая для объятий свои безразмерные хваталки.

Ой, нет, только не это! Я уже понял, что вы, ненаглядные, что-то затеяли. Вона, как засуетились. Как муравьи в разворошенном муравейнике. С раннего утра к княжескому двору стягиваются мужики. Кто в толстой простеганной кожанке, кто в льняной телогрейке, а кто и с помятым шлемом на дурной голове. А, так это же Головач! Ну а кто еще? Чья еще рожа, перекошенная от воинственного оскала, будет так глупо выглядеть под этим мятым ведром? И у всех в руках топоры, луки, рогатины…

– Собрались куда-то? – нехотя осведомился Горихвост.

– А ты разве не слышал?

Воропай ухватил-таки его за рукав и потянул к возбужденной толпе.

– Война у нас! – тараторил староста, не давая проходу. – Идем ратовать за нашего князя, Всеволода Ростиславича. В столице проведали, что воевода Видоша пытался его уморить, вот народец и возмутился. Вся земля вятичей ополчилась! Вышвырнем узурпатора Буривошку из Кремника и вернем нашего князя на законный престол, где ему сами боги велели сидеть!

– Слышали бы тебя эти боги, – поморщился Горихвост. – Где ты названий таких нахватался: узурпатор? Таких кривых слов даже кривичи не придумают.

– Всеволод Ростиславич своего бывшего дружка сам называть так изволит, – перешел на таинственный шепот староста. – Своим ухом слыхал! Я при князе теперь – важная личность! Целой волости ополченьем начальствую. Не веришь? А вон, у Нежаты спроси!

Горихвост покосился на двор, где пожилой кметь с гордостью разворачивал темно-красное знамя с золотым соколом, несущим дубовую ветку. Толпа деревенских вояк при виде стяга разразилась такими воплями, будто увидела самого Перуна, спустившегося с небес.

– Пошли с нами! Поратуй за Всеволода Ростиславича! – воодушевлял староста, настырно затягивая на двор.

– Ну уж нет! – решительно вырвался из его цепких объятий Горихвост. – У меня другие дела.

– А мы пойдем на войну и все, как один, умрем за великого князя! – горделиво выкрикнул Головач из-под шлема.

Он отобрал-таки у Нежаты знамя, и теперь размахивал им, воображая себя знатным боярином, что во время сражения ни на шаг не отходит от господина.