Вурдалакам нет места в раю

– Я один раз уже умирал, – откликнулся Горихвост. – Боги меня вернули. Боюсь, что если повторю – они меня не одобрят. Слишком часто умирать – злоупотребление.

– Ты бы мог стать славным витязем! Настоящим героем! – не унимался Воропай.

– Не судьба мне, – отрезал Горихвост. – В княжеских распрях отроки пусть тешатся. А мое дело – чтоб шумел Дикий лес. Чтоб нетронутым цвел Мироствол. Чтоб Гремячий дол при первом же дождике не опускался на дно. Вы уйдете, а мир так и будет стоять. Век пройдет – никто и не вспомнит, кто сидел на престоле у вятичей.

– Ну, как знаешь, – обиделся Воропай. – А в деревне все семьи идут. Я иду с сыновьями. Идут Валуй и Шумило. Княжьи слуги, само собой, тоже идут. Даже Пятуня и Жихарь – и те в стороне не остались.

– Ну, тогда я спокоен! – рассмеялся Горихвост. – Мне ли равняться с такими богатырями? Рядом с ними я воробушком буду смотреться.

– Эх! – махнул на него Воропай, отпуская.

Горихвост с облегчением вздохнул, однако так просто отделаться от приглашений в это утро ему было не суждено. На вороном Басилее к нему лихо подскакал Всеволод. За плечами у князя развевалось, как парус, багряное корзно. Конь взметнул пыль копытами прямо перед лицом. Всадник расхохотался, глядя, с каким страхом отшатнулся от жеребца бывший вурдалак.

– Война! Какое облегчение! – поделился Всеволод. – На войне знаешь, что делать. Тут – свои, там – чужие. Сойдешься в поле строем на строй, а дальше – как боги решат. Все понятно и просто. Соскучился я по войне. Пойдешь со мной?

– Зачем я тебе?

– Без тебя дочь сохнуть станет.

– А кем я стану в дворцовых палатах? Слугой? Воеводой? Боярином?

Всеволод озадаченно почесал голову.

– Но ты ведь больше не оборотень? – после раздумий спросил князь.

– Что с того? Я как был лесовиком, так и остался. Охранять Древо миров важнее, чем буянить в столице. У тебя своя служба, у меня – своя.

– Что ж, как знаешь. У нас с тобой всякое было – и хорошее, и плохое. Не поминай лихом!

– Лиха не помяну, – пообещал Горихвост.

Всеволод развернул вороного и поскакал к знамени. Горихвост поправил на плече корзину и прошел мимо Коняя и Млавы, которые тискались за забором, думая, что никто их не замечает. Девка лила слезы на дырявую кольчугу конюха и вопрошала:

– Ты вернешься ко мне?

– Ну конечно, вернусь! – гладил ее по голове Коняй, показывая в смущенной улыбке лошадиные зубы.

– Обещаешь? – с надеждой заглядывала ему в глаза внучка старосты.

– Еще бы! Победим узурпатора – станем жить во дворце. Я и тебя к себе заберу. Приеду и заберу. Вот увидишь!

Горихвост покачал головой, сделал вид, что ничего не услышал, и поспешил пересечь площадь перед избой старосты, но загляделся по сторонам и въехал сапогом во что-то мягкое и тягучее.

– Как? Опять? Да что ты будешь делать! – не удержался он от восклицания.

Поганая лужа смачно чавкнула и попыталась втянуть сапог в свое чрево.

– Отпусти! Не отдам! – спорил с ней Горихвост, пытаясь не потерять равновесие и не уронить корзину.

Но болотце просто так не сдавалось.

– Вот дурни! – бросил он в сторону мужиков, вырывающих друг у друга древко, лишь бы покрасоваться со знаменем. – Лучше б болото засыпали. А вы на чужую войну, где от вас толку, как от дырявых лаптей.

Болотце разочарованно хлюпнуло и выплюнуло сапог с таким видом, будто он пришелся ему не по вкусу.

– То-то же, – наставительно произнес Горихвост. – Впредь не смей меня трогать!

Издалека стало видно, что на капище кто-то уже суетится.

– А вот и ты! – воскликнул Лутоха так, как будто давно его ждал. – Ну, давай. Что принес?

Горихвост опустил к его ногам корзину с едой.

– Так, посмотрим, – деловито бормотал оборванец, роясь в снеди. – Калачи? Белоярые, как и положено. Не трухой же богов угощать!

Он поднял на Горихвоста светлые глаза и искренне рассмеялся.

– Молочко. То, что надо. А вот и мед! Тебя и учить ничему не придется. Сам все разумеешь.

– Так ведь дед у меня был волхвом. Всю жизнь Рода славил.

– Оно и видно. А я, дурак, беспокоился: мол, не на кого оставить капище, никто после меня кумирам требы ставить не возьмется.

– Что значит «после меня»? – с тревогой вгляделся в него Горихвост. – Куда ты собрался?

– Да куда ж я от тебя, горемыки, денусь? – улыбнулся Лутоха. – Рядом буду. Зови, если что. Кстати, у меня до тебя разговор, и серьезный. Так что ты как раз вовремя.

– А о чем разговор?

Но Лутоха уже смотрел ему за спину, и выражение его лица из строгого становилось умильным.

– А вот и ладушка твоя прибежала, – сказал юродивый, указывая на аллею между кумирами.

Горихвост оглянулся и увидел Ярогневу, поднимающуюся на Крутояр.

Княжеская дочь вбежала на капище так, будто боялась опоздать. Щеки ее раскраснелись, голубые глаза стреляли по сторонам, но всюду натыкались лишь на строгие взгляды каменных идолов, негодующих по поводу очередного бесчинного вторжения пришельца, забывшего о том, как почтительно нужно вести себя в их присутствии.