Вверх по Причуди и обратно. Удивительные приключения трех гномов

Гномы бросили якорь именно здесь по одной простой причине: этой ночью они не смогли пройти на судне дальше. Чуть выше по течению русло ручья было завалено ветками, старыми листьями и прочим мусором, которые принесли сюда вóды Причуди, и вся эта масса преграждала кораблю путь. Подобные заторы стали встречаться гномам всё чаще и чаще, поэтому им то и дело приходилось расчищать для корабля путь. Но гномы не жалели о вынужденной остановке: уж очень хорошим было место для лагеря, и во всей округе на много миль отсюда не было никакого жилья. Наутро придётся потрудиться, чтобы разобрать завал, и корабль сможет идти дальше.

Вьюнок жарил на углях восемь жирных гольянов, а Тысячелист сидел на перевёрнутой вверх дном бочке (из трюма), очищая каштаны от волосатой кожуры, чтобы их можно было обжарить. Каждый раз, когда Вьюнок переворачивал гольянов на сковородке, в воздухе повисал аппетитный запах жареной рыбы, а лицо гнома окрашивалось в красный цвет в свете пламени.

Прошёл целый месяц с тех пор, как мы в последний раз видели гномов устраивавшимися на ночлег в зарослях тростника, а сегодня уже был канун Дня всех святых, самая великая ночь в гномьем календаре! В старые добрые времена люди в эту ночь оставались дома, опасаясь привидений и маленького народца. Они сидели возле очага и рассказывали страшные истории о разной нечисти. Малейший шорох бросал их в дрожь, и тогда от страха у них начинали стучать зубы. Люди выдумывали глупые россказни о мертвецах, поднимающихся из могил и в саванах расхаживающих по кладбищам. Всё это полная ерунда. Но нужно сказать, что в Хеллоуин увидеть маленький народец легче, чем в любое другое время года, и именно поэтому в этот день люди сидят дома.

* * *

Весь последний месяц путешествие вверх по ручью проходило без особых происшествий, что могло даже показаться странным. Лишь однажды в опасной близости от «Джини Динс» и её дрожащей от страха команды прошёл мальчик, охотившийся на крыс на берегах ручья, но корабль был так искусно спрятан под берегом, а большинство мальчишек такие ненаблюдательные, что этот юный охотник ничего не заметил и прошагал мимо, насвистывая какую-то песенку, швыряя камешки в воду и совсем не подозревая, что упустил возможность сделать самую замечательную находку в своей жизни!

– Вот, держите, – произнёс, наконец, Вьюнок, доставая из сковородки обжигающе горячие рыбки кончиком охотничьего ножа и бросая их в протянутые ему тарелки. – Хороший жирный гольян, в меру прожаренный. Завтра готовить будешь ты, Тысячелист, и если ты приготовишь рыбу не хуже этой, мне не на что будет жаловаться. В последний раз рыбка-то у тебя подгорела. Скорее, Меум, ты сможешь закончить карту потом, рыба стынет.

Меум, наносивший последние достопримечательности на карту их путешествия, послушно надел жилет и уселся на свою бочку. Он дал имена всем их стоянкам; это место он назовёт Запрудой мёртвых деревьев.

Гномы ели молча, аккуратно откусывая кусочки филе со спинок рыбёшек. Когда с гольяном было покончено, каждому досталось по одному крупному речному раку, обжаренному в рыбьем жире, а на десерт – тушёное дикое яблочко, подслащённое мятными конфетками.

К тому времени, когда всё это было съедено, животы гномов стали тугими как барабаны. Меум и Тысячелист помогли Вьюнку вымыть посуду, аккуратно сложили её в шкафчик в кают-компании, а потом Меум и Вьюнок закурили трубки. Тысячелист не курил, потому что остальные считали его слишком молодым (он родился задолго до того, как Юлий Цезарь высадился в Британии, но для гнома это страшно малый срок).

– Ох, так-то лучше, – пробормотал Вьюнок, ослабляя пояс и поудобнее устраиваясь перед потухающими угольками. – Ничто не сравнится с добрым ужином после долгого дня, и нет ничего лучше, чем сидеть у доброго огня! Не хватает лишь глотка моего бузинного вина 1905 года. Впрочем, оно может подождать нашего возвращения в Дубовую заводь. Непривычно праздновать Хеллоуин без моего вина.

Некоторое время все молчали; ночь была слишком хороша для разговоров, и пригревшихся у огня гномов стало клонить ко сну. Тысячелист и Вьюнок пододвинулись поближе к угольям – спинами они ощущали леденящий холод ночи. Журчание Причуди убаюкивало их, и Тысячелист начал клевать носом.

– Слышите? – Вьюнок внезапно выпрямился.

Он задрал голову вверх и слегка приоткрыл рот, вглядываясь в небо. Меум и Тысячелист тут же проснулись и прислушались; в их глазах плясали отблески костра. Откуда-то издалека, со звёзд, с холодного ночного неба донеслись едва слышные звуки, чем-то похожие на лай, будто к ним направлялась свора гончих собак. Звуки приближались, потом раздались прямо над гномами (их уши словно вытянулись к невидимому источнику этого шума), а затем пропали где-то в низовьях Причуди.

– Небесные гончие! – воскликнул Вьюнок. – Значит, зима будет суровой. Они пронеслись прямо над Причудью; думаю, они пролетят над Дубовой заводью по пути к морю.

И ему вспомнились гусиные перья, которые он нашёл на Тополином острове.