Вымышленные библиотеки

Книжные магазины, в которые я ходил, больше не существуют. Я очень любил Santa Fe, но он превратился во что-то крайне коммерческое. Книжные, которые я знаю, Atlántida, например, уже закрылись. Но есть много замечательных мест: Eterna Cadencia – отличный книжный, и по-прежнему остаются все эти букинистические магазины на проспекте Коррьентес, прежде всего, Librería de Ávila, напротив моей школы – Национального колледжа Буэнос-Айреса. Еще есть один магазин, который я обнаружил в жутком подвальном помещении на перекрестке улиц Флорида и Кордоба, называется Memorias del Subsuelo, и он невероятный, тоже букинистический. Чего я только там не нахожу.

Вы жили также в Париже, Милане, на Таити, в Англии, Канаде, Нью-Йорке. Какие книжные магазины там были «вашими»?

Самые великие книжные магазины – маленькие. В каждой стране, в каждом городе у меня есть несколько любимых мест, куда я всегда возвращаюсь. В Мадриде это Antonio Machado и, конечно, букинистические, один на улице Прадо, другой – возле площади Оперы. Для меня очень важна связь с продавцом книг. И существует важное отличие магазинов, которые продают новые книги, от букинистических. Я предпочитаю вторые, мне нравятся книги с историей, я люблю находить старых друзей и отыскивать новые произведения, связанные с уже знакомыми мне именами. Разумеется, среди новых книг всегда есть что-то удивительное, прежде всего это касается эссеистики. Литературное эссе сейчас переживает подъем, и мне нравятся невероятные книги об истории волос или об общественном транспорте, такие вот… неожиданные вещи. Действительно, книжные исчезли во многих местах; Нью-Йорк, бывший некогда городом книжных лавок, пережил настоящий мор, но есть несколько магазинов, которые держатся, как призраки прошлого. Это влияет на интеллектуальную жизнь города, затрагивает разговоры людей, меняет их способ мышления. В Мадриде, Буэнос-Айресе, Париже ты видишь людей с книгой в руке. В Нью-Йорке у человека в руке всегда айфон, и меня это тревожит. Дело даже не в том, что чтение электронных книг кажется мне чем-то плохим или вредным, – это другое. Подобной пустыней в мире транспорта можно назвать Лос-Анджелес, город, где никто не ходит пешком, все ездят на машинах. Город, где не ходят пешком, – это город призраков.

Вы жили в разных городах и на разных континентах, вы регулярно пишете, насколько мне известно, на испанском, английском, французском, читаете на португальском, немецком и итальянском. Всё это делает вас писателем вне территории, если пользоваться известным понятием Джорджа Стайнера. Вы чувствуете себя частью традиции путешествующих писателей?

Я не считаю себя путешествующим писателем, я считаю себя путешественником, который пишет, причем путешественником по необходимости. На самом деле я не хочу переезжать, но судьба заставляет меня бежать оттуда, где я чувствую себя счастливым, чтобы найти другое такое место. Если бы нужно было подобрать какое-то определение своей деятельности, то это работа читателя, который смирился с необходимостью писать. Все мои книги рождаются из того, что я прочел. Как говорил Борхес, пусть другие хвастают тем, что они написали, я же буду хвалиться книгами, которые прочел. Это высказывание вполне описывает меня. Если бы мне сказали, что я не смогу писать, я бы волновался гораздо меньше, чем если бы мне сказали, что я больше не смогу читать. Если бы я не мог читать, то чувствовал бы себя мертвецом.

В таком случае что заставило вас занять должность управляющего Национальной библиотекой, которая не позволяет вам продолжать писать и читать? Во имя чего такая жертва?