Вымышленные библиотеки

Дело в том, что память и скромность – плохие союзники. Только осознавая, насколько важна роль книготорговцев в истории культуры, мы сможем сохранить их наследие. Линии генеалогического древа книготорговцев-приверженцев Испанской Республики еще можно проследить: из Лимы в Монтевидео, из Буэнос-Айреса в Гавану, из Каракаса в Севилью. Их следы – это уже едва заметные мосты между двумя побережьями Атлантического океана, но в наших силах сделать их контуры четче. Мосты, подобные тому, через который перебрался галисийский букинист Элисео Торрес, убегая от гражданской войны, или Абелардо Линарес – чтобы выкупить у вдовы Торреса миллион книг, остававшихся в лавке Элисео в Манхэттене, и обогатить ими свою севильскую книжную лавку под многообещающим названием «Возрождение» (Renacimiento). Торрес, как многие другие до и после него, был не только книготорговцем, но и издателем. Renacimiento тоже выполняет функции издательства. Как и Iberoamericana во Франкфурте и в Мадриде. И Laile с La Central в Барселоне. И Eterna Cadencia в Буэнос-Айресе. И Maruzen в Токио. Сложно найти крупный книжный магазин мирового уровня, который не участвовал бы каким-либо образом в издательских проектах. Вспоминается антология, которую берлинский книжный Autorenbuchhandlung опубликовал к своему тридцатипятилетию. В этой книге собраны и Энценсбергер, и Франзен, и Эстерхази, и Елинек, и многие другие крупные писатели, которые прислали свои тексты и иллюстрации специально к юбилею книжного магазина, олицетворяющего собой единую Германию, победу демократии и капитализма. Потому что все книжные – это одновременно центры локального и глобального, политического и экономического значения, это посольства демократии и свободной торговли.

Вопросы, которые ставит перед нами книжный, не повторяются, они у каждого свои. У каждого читателя есть свой любимый книжный, своя коллекция, свои воспоминания. Еще до того, как было создано собрание Александрийской библиотеки; до того, как уличные торговцы начали продавать книги на европейских постоялых дворах; до того, как изобрели филологию, роман и книгопечатание; до того, как Дидро написал в своем «Письме о книжной торговле», что именно издательский фонд – это основа «торгового промысла и благосостояния» книготорговца; до того, как открыли свои двери первый испанский книжный магазин Roca в Манресе (а было это в 1824 году) и лавка религиозной литературы Calatrava в Мадриде (уже в 1873 году); еще до того, как Адриенна Монье и Сильвия Бич открыли и закрыли свои легендарные книжные на улице Одеон в Париже; и даже до того, как Джордж Оруэлл работал книготорговцем в лондонском Booklover’s Corner накануне испанской гражданской войны, и до того, как, пятьдесят лет спустя, этот книжный превратился в кафе для любителей шахмат, а потом – в пиццерию; гораздо раньше, чем всё это произошло, я, совсем ребенком, попал в книжный магазин Robafaves городка Матаро. Потому что без первого в жизни книжного не было бы и остальных. И если ты еще в юности не проникся любовью к книжным лавкам и магазинам, не стал одержимым книгочеем, вряд ли позже будешь выискивать их во время своих путешествий, изучать их легенды и истории и вообще читать их книги.