За каждый метр

– Сигма, Сигма, я Дрезден, какие будут указания? Прием!

Дрезден переглядывается с Сипухой. Указания будут. Вторую подряд сорванную атаку Аляска Сигме не простит и жалобы на саперов слушать не будет. Сипуха спокоен, он угрюмо разглядывает Дрездена из-под каски.

Сосновые стволы вокруг изрублены в щепки, какие-то еще торчат, сияют свежими ранами от осколков, еще больше переломанных стволов и веток разбросаны вокруг. Окопы оплыли из-за близких разрывов.

В небе висят «Орлан» Аляски и два «Мавика»: комбата Сигмы и Дрездена. Все командиры видят одно и то же. После удара «Змея Горыныча» от леса остались голые сосновые стволы, между которыми мелькают тени украинцев.

– Уходят! – восклицает Дрезден.

126-й опорник уцелел, но его тоже покидают немногочисленные защитники. Можно насчитать фигур десять, но считать Дрездену некогда.

– Дрезден, я – Сигма, атакуйте 125-й опорник! Прием.

– Сигма, я – Дрезден, да!

Сипуха стоит рядом. Прямо на экране планшета Дрезден показывает ему проход к 124-му опорнику, Сипуха сверяется со своим смартфоном:

– Одной штурмовой группой… И отсюда сюда. – Дрезден проводит пальцем по границе болота к 125-му опорнику. – Вторую придерживаю.

Сипуха убегает к штурмовым группам.

Дрезден видит, как восьмерка десантников обегает холм с нашим НП и парами преодолевает минное поле. Пока одна четверка прикрывает, вторая движется вперед. По 124-му опорнику густо начинают ложиться наши снаряды.

Оператор приподнимает «Мавик» повыше. Дрезден видит, что восемь десантников Сипухи без боя заняли 125-й опорник и окапываются. Возле 126-го почему-то никого нет. Артиллерия «немцев» молчит. Дрезден с оператором коптера перемещается в левую траншею роты, обходит бойцов, замерших у брустверов. Десантники демонстративно спокойны, мандраж перед атакой скрывают. Дрезден останавливается у Зимородка, молча кивает командиру второй штурмовой группы. Тихий идет сразу за Зимородком.

Дрезден смотрит на экран планшета, оператор по-прежнему держит «Мавик» над 125-м опорником, но камеру повернул на 126-й. Над траншеей в полный рост стоит наш десантник. Экран идет рябью помех, земля приближается – и… нет коптера.

6.35

Тихий с автоматом наперевес бежит за Зимородком, сзади топают берцами по песку остальные.

– По полям, по полям синий трактор едет к нам, – напевает себе под нос Зимородок.

Пот заливает глаза Тихому, он трет лоб и видит фигуру десантника, нелепо торчащую над бугром.

– Да кто ж так делает?! – кричит Тихий и бросается вперед, игнорируя метки прохода на минном поле.

Но Аллах милостив к чеченцу, и, опомнившись, Тихий прыжком возвращается в проход и ускоряется. Бугор никакой не бугор, и бестолковый боец на его крыше – мишень.

«И чему я их только учил?» – ругается на себя Тихий.

Десантников, которые осматривают 126-й опорник, трое, четвертый торчит на крыше блиндажа. Они все оборачиваются на озверевшего Тихого в некотором недоумении. «Опорник же пуст», – написано на их лицах.

– Вниз! – кричит Тихий.

Он уже разглядел еле заметный вход, скорее щель, в блиндаж. Приблизившись к ней на метр, Тихий выпускает в темноту весь магазин одной очередью. Тут же переворачивает связку из двух магазинов вверх ногами, вставляет второй и выпускает в нору второй магазин. В этот раз он поводит в разные стороны стволом, не давая невидимым затаившимся противникам укрыться.

– Сдаемся… – сдавленный голос из блиндажа.

– Шамиль, ну ты даешь! Уводи их! – командует Зимородок.

Из блиндажа выползают два украинца, бросают вперед автоматы, поднимают руки, по команде Тихого снимают броники, каски. На одном черная вязаная шапочка, на втором – зеленая. Запястье черного кровоточит. Третий «укроп» выползает и ничком падает на пороге, теряет сознание. Двое стаскивают с него каску и бронежилет.

– Пошли! – кричит хохлам Тихий.

Они отходят от опорников метров на пятьдесят по минной тропе, пленные несут раненого с трудом, бредут все медленнее, неперевязанный тяжело раненный явно истекает кровью. Тихий теряет терпение. Сейчас товарищи будут брать 124-й опорник, а он тут с этими.

– Посторонись! – кричит он.

– Не понял… – отвечает пленный в зеленой шапочке.

Он – блондин, лицо у него светлое, с широким носом, не такое чумазое, как у того, что в черной шапочке.

Тихий короткой очередью из трех пуль стреляет в спину раненому, одна из пуль по касательной цепляет ногу блондина. Тот роняет убитого и хватается за ногу.

– Не понял – хромай теперь! – зло бросает ему Тихий.

Чумазый в черной шапочке тоже перестал удерживать тело добитого товарища и растерянно озирается.

– Живее, братья-славяне, православные – или кто вы теперь? Католики?!

Пленные переходят на бег. Блондин морщится. Черный норовит придерживать теперь его.

– Ну куда вы поперлись в деревья?! Всё! Теперь вперед идите! Если подорветесь, я не виноват!

Пленные неуклюже перебираются через две упавших сцепившихся сосны, то и дело оглядываясь на Тихого. За их спиной разгорается стрелковый бой.

07.00