За полями, за лесами, или конец Конька-Горбунка. Сказка

преподнёс нам предок скромный,

хоть и не был в счастье бог,

подарил нам назубок

край богатый, преогромный!..

Страстны речи замполита,

сила слова в явь отлита.

Молча слушают матросы.

Есть вопросы?

Нет вопросов.

Мать Россия! Выше стяги!

Звон чеканных слов присяги:

«Я… торжественно клянусь!..»

Слушай клятву сына, Русь.

Свято Родины заданье,

должен выполнить любой.

«Я люблю!» – то внял страданьям.

Но «Горжусь!» – готов на бой!

На корабль пришли салаги.

Лини, лузы, лоты, лаги,

двери, люки, горловины –

звучных терминов лавина,

вроде б всё уж им известно.

Как же тут повсюду тесно!

Если ночью по тревоге –

будут целы руки-ноги?

Ну а вот и сами «боги» –

моряки, видали виды!

Вот один смешливо-браво

реверанс рукою правой:

«Всех прошу… Назначен гидом

(вид такой невозмутимый).

Мы отныне побратимы.

Наш корабль, морской охотник,

добрый труженик-работник.

Вниз – там киль, а вверх вон – клотик…»

(Не успев сказать, проглотит,

и молотит, и молотит…)

«…Первый друг матроса – кок,

от него всей службы ток.

Вот вам камбуз; это вот,

так сказать, наоборот.

Вот вам всем отец и мать –

боцман, надо понимать…»

(Ух, пронзил кавказским взглядом!

Видно, боцман здесь что надо!)

«…Это все – друзья-матросы.

Нет вопросов. Есть запросы?»

«Боцман» гаркнул: «Дать ушат!»

Окатил. «Зачислить в штат!»

Пожилой тут мичман вышел.

(Весельчак застыл, не дышит,

лишь в глазах искрятся бесы:

салажня – тире – балбесы!)

Оглядел всех строгим взглядом.

Представлять его не надо –

боцман сам.

«Ну что ж, добро! –

к козырьку ладонь-ребро. –

Наш корабль теперь – ваш дом.

Но… не тихая обитель.

Служба, как и всё, трудом…»

(Философствовать любитель,

на сознательность берёт!)

«Чтоб страна всё шла вперёд…»

Вдруг прервал, одёрнул китель:

Появился командир.

«…Смир-рно!»

«Здравствуйте, матросы!»

Речь сказал, как штрих-пунктир

(о стране, борьбе за мир…)

Ох, язык кривляк-задир –

точно, кончил: «Есть вопросы?»

Дудки боцманской рулады.

Выход в море!

Дробь докладов:

«Пост… БЧ… в поход готовы!»

Командир: «Отдать швартовы!»

Гордо взмыл на гафель флаг.

Первый выход для салаг –

что девчонке выйти замуж

(правда, только в первый раз):

где что сделать – мигом там уж,

хоть в уменье не горазд.

Люк задраить, чтоб втугую

все «барашки» на винтах.

Шлюпки, балки, снасть какую

раскрепить надёжно так,

чтоб при качке, на ветру ли

не могло за борт слететь.

Лишь на камбузе кастрюли

могут ездить по плите.

Вот корабль неспешно, споро

за кормой оставил створы.

Вот выходит он из бухты –

вмиг волна накрыла – ух ты!

И – ныряет в непогоду,

и вскипает буруном…

(Так в деревне агроном

в дождь идёт проверить всходы:

как чехол, брезент накидки,

ветер рвёт, рука на вскидке,

и тугой расхлёст полы…)

Море – сплошь – валы, валы…

Волны, море, даль, простор!

Командир, моряк бывалый

(десять – в море, дома – год,

а мальчишка до сих пор,

блеск задорных глаз – на диво!),

оглянулся – нет комдива?

«Шар – на средний!» – взгляд на фалы

и – врубил на полный ход!

Без мальчишьего азарта

ох как скучен был бы мир!

Как земля в начале марта.

Второгодники за партой.

Как болельщику турнир,

где «Спартак» играл, как «Спарта»…

И корабль в лихом азарте,

сжавшись в мускулов комок, –

нет, не атлет, что на старте, –

как упрямый злой челнок,

ткёт и ткёт свою основу,

нижет волны снова, снова.

Зачехлённый, весь в шнуровке,

весь в работе – сто потов! –

как бегун по краю бровки,

тот, что смелый, не из робких,

он рывок принять готов.

Вдруг! И вмиг взревут моторы,

отлетят брезента шторы,

ощетиненный в оскале,

сгусток силы, воли, стали –

небо, глубь, морские дали,

где незван-непрошен гость?

«Есть» до места! Бомбы – товсь!..»

Бесконечно, плотно, бело

за кормой кипит бурун.

И корабль как каравелла…

Посвист фалов, моря струн.

Перекат волны извечный,

тень – бегучий горизонт.

Блёстки звёзд рассыпал Млечный,

опрокинув неба зонт.

И луна – так величава

(сотворил мудрец-дантист!).

Блеск так ярко-золотист

облаков тугих, курчавых!

Одиноко под луною

даль несёт ковчегом Ноя…

«Боевая…» – «Боевая!»

Всех времён и всех флотов.

Кто в чём есть, не надевая…

«Пост готов!.. Готов!.. Готов!»

«Самолёт по курсу справа!» –

Треск турелей, «залп!» – огонь.

Тьму пронзает след кроваво,

звон в ушах, дрожит ладонь.

«Курсовой… противник!» –

Залпы!

Щит в лохмотьях, конус сбит.

И, промазал иль попал ты,

лихорадка всех знобит.

«Аварийная!» – ударил

«взрыв торпеды». «Течь в борту!..»

Запах дыма, пота, гари,

привкус горечи во рту.

С трапов лётом, по-тарзаньи,

на ногах едва-едва,

с воспалёнными глазами…

Трель звонков: «Готовность – два!»

День и ночь, зимой и летом

служба крутится волчком.

Как танцовщица балета,

как скрипач с своим смычком.

Распорядок, расписанья,

тренировки по местам.

«Есть!» – рука в одно касанье,

а нога уж где-то там.

То опустит, то поднимет

на волне простых удач.

Тренировки… А за ними

дли-инный перечень задач.

Счёт задачам – как дозреют,

словно в грядке огурцы.

И над всем незримо реет

сине-бело-синий «Рцы»!

Вровень радость, огорченья,

день за днём, за годом год.

Нынче кончено ученье,

завтра – вновь корабль в поход.

34

Время – маятник-секира:

р-раз! – и жизни нет куска…

«Иванова – к командиру!

Разговор об отпусках…»

И Никита (вновь – Никита!) –

на затылок «беска» сбита,

мигом в аэропорту.

В синь рванулся мощный «Ту».

Солнце вспять, летит ракета.