За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях

Одним из наиболее важных принципов эффективной конфронтации является то, что клиенты должны воспринимать ее как нечто, происходящее в их интересах. То есть конфронтация не должна восприниматься как подавление или подвох. Скорее, хотя это может быть тем, что они предпочли бы не слышать, клиенты все же ощущают, что конфронтация - это признание, она предназначена для помощи, и что терапевт по-прежнему заботится о них, уважает их и верит в них. Если это правило соблюдается, конфронтация может быть полезной в двух аспектах: она может прорваться через набор моделей поведения, восприятия или убеждений, которые мешают способности клиента использовать терапевтические отношения; и она может обратить внимание на лежащую в основе динамику, неудовлетворенную потребность, которая вызывает такое поведение, восприятие или убеждения. Из этого следует, что конфронтация будет успешной настолько, насколько она выполнит одну или обе эти задачи. Если конфронтация не может изменить дисфункциональный паттерн и не приводит к новому осознанию, это означает, что она не сработала; терапевту необходимо исправить терапевтическое нарушение (Safran et al., 1990). Ему может потребоваться задать себе вопрос о том, соблюдается ли основной принцип: воспринял ли клиент вмешательство как направленное на повышение его благополучия? С другой стороны, если поведение клиента (в том числе самоотчет о внутренних событиях) меняется, если расширяется осознание, или если клиент указывает посредством аффекта или слов, что теперь у него присутствует новое понимание, то конфронтация прошла успешно. Работа Нелл является примером этого. Она пережила тяжелый момент; ей было больно слышать комментарии терапевта. Тем не менее в конце сессии - после последнего искажения и конфронтации/признания - ее ситуация изменилась:

Терапевт: Вы охотно готовы делать странные, сумасшедшие вещи, чтобы не входить в это запутанное, страшное место внутри себя.

Нелл: Да, но не слишком странные.

Терапевт: Конечно, у всех есть свои пределы.

Нелл: (пауза) Да, я сделала несколько довольно странных вещей, на мой взгляд.

Терапевт: Как те фантазии, в которых я ухожу, не остаюсь с вами, и потом вам становится очень страшно. И вы делаете так, чтобы все, что я делаю, соответствовало этим фантазиям, - вам не кажется это странным?

Нелл: (говорит быстрее) Вы не... вы не верите мне. Вы похожи на всех остальных. Вы мне не верите. Вы не принимаете меня всерьез. Я, наверное, сумасшедшая, потому что вы не принимаете меня всерьез. Это действительно страшно...

Терапевт: (спокойно) И до тех пор, пока вы выбираете сидеть здесь и представлять себе, что я не принимаю вас всерьез, вы застряли в этом, и вам не придется смотреть на то, что вас на самом деле пугает.

Нелл: (пауза) Да... да... (начинает плакать)

В течение своего детства и юности Нелл испытывала кумулятивную травму пренебрежения и эмоционального отвержения. Ее способ справиться с этой травмой состоял в том, чтобы стать чрезвычайно компетентной в интеллектуальном плане, оставаясь в замешательстве и часто не осознавая своего эмоционального опыта. Теперь, во взрослой жизни, она признаёт, что это решение стоило ей возможности вступать в полноценные и эмоционально богатые отношения. Как ребенок с разбитой коленкой, она кричит о помощи, даже когда отчаянно пытается защитить себя от прикосновения. Ее слова и ее слезы в конце вышеупомянутой интервенции свидетельствуют о том, что заботливая конфронтация терапевта достигла цели и успокоила неистового ребенка, запертого внутри. Признание несоответствий между тем, что она делает и что ей нужно делать (и что она способна делать), послужило подготовкой к следующему этапу ее работы.

Валидация