За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях

Марта: Думаю, я боюсь сказать вам, что у меня негативная реакция на вас. Вы на самом деле нравитесь мне на личном уровне, но в то же время я действительно боюсь вас, потому что я помню, как у меня были действительно плохие отношения с другим терапевтом, я ей не нравилась, но она не признавалась в этом. У нее были действительно плохие чувства ко мне.

Терапевт: Плохие чувства к вам?

Марта: О да. И когда я сказала ей об этом, она просто ответила: «Ну, я не ваша придурковатая мать». Я знаю, что вы не моя придурковатая мать, но ваши глаза все еще пугают меня.

Терапевт: Ну, может быть, вам это нужно?

Марта: Да, возможно...

Терапевт: Поэтому, возможно, мне нужно научиться, как быть вашей придурковатой матерью, по крайней мере, часть времени.

«Придурковатая мать Марты», согласно ее описанию, была необоснованно и неизменно критикующей. Марта описала, что росла под постоянным шквалом пренебрежения и обесценивания, тонко замаскированного под предложения для ее же собственного блага. Интроецировав это критическое отношение, она стала взрослым человеком с таким же настойчивым внутренним критиком, постоянно проверяющим ее и обнаруживающим, что она «недостаточно хороша». Впрочем, самокритика выполняла для Марты важную функцию: она использовала ее, чтобы заглушить воспоминания о том, как ее стыдили и унижали. Пока она была отвлечена своей самокритикой, ей не нужно было признавать боль и ужас этих старых отношений; она могла все отрицать и прятать подальше, как будто этого никогда не было. Проблема с этой стратегией, однако, заключалась в том, что она отделила и заперла часть себя. В работе, которая началась с вышеприведенного фрагмента, Марте удалось проследить связь между ее самокритикой и унижениями в детстве, и начать восстанавливать утраченные эмоциональные воспоминания. В конце сессии терапевт предлагает Марте продолжать выяснять значение своей самокритики. Вместо того чтобы пытаться избавиться от самокритики, как от бесполезного балласта из детства, ей предлагается признать ее функцию и использовать ее для продолжения своей терапевтической работы.

Терапевт: А что, если бы вы провели весь следующий день, замечая каждую внутреннюю критику и думая о ней как о защите от воспоминаний об унижениях?

Марта: Да... (вздыхает) Да.

Терапевт: Какую бы критическую вещь вы ни сказали себе... прямо сразу... вы говорите: «Эта критика является защитой. Что бы я вспомнила, если бы не критиковала себя?». Все эти критические замечания, о которых вы говорили... «Что бы я вспомнила, если бы не говорила себе, что нужно заменить кружку, которую я разбила?» [незадолго до сессии она разбила кружку для кофе] «Что бы я вспомнила прямо сейчас, когда надеваю новую сорочку, если бы не говорила себе, какая я толстая?» Какой бы ни была критика.

Марта: Да...

Психотерапевт: (пауза) Что вы ощущаете?

Марта: Намного лучше. Да, намного лучше. Лучше и с вами тоже.

Терапевт: Вы ожидали, что я тоже буду критиковать вас?

Марта: Да. Да, ожидала.

Терапевт: Таким образом, и то, что вы слышите от себя, и то, что вы ожидаете услышать от кого-то другого, может выполнять одну и ту же функцию.

Марта: Я собираюсь побыть с этим и все обдумать.