За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях

Некоторые клиенты несут огромный невидимый груз вины и стыда за прошлое поведение. Мы все делали вещи, которыми мы не гордимся, и предпочли бы, чтобы другие о них не знали. Но для этих клиентов прошлое поведение (мысли или чувства) является чем-то большим, чем просто то, что произошло, о чём мы сожалеем и хотели бы, чтобы было иначе. Они чудовищны и непростительны. Они нависают над психологическим пейзажем, бросая мрачную тень на все хорошее, что делает клиент. В сознании клиента эти прошлые переживания никогда не могут быть восполнены; он или она понесли ущерб без возможности восстановления. И такая уверенность не только делает бесполезными попытки изменений («Зачем, если из меня все равно никогда не выйдет ничего хорошего?»), но и, как это ни парадоксально, дает возможность избежать боли. Сосредоточив внимание на стыде прошлого - таком известном, таком знакомом, дискомфорт которого почти комфортен, постоянен и предсказуем, как дряхлое кресло, - можно избежать столкновения с настоящим. Так солдат сам причиняет себе ранение, боль от которого известна и является для него более предпочтительной, чем страх неизвестности. Нормализация того, что делали и чувствовали такие клиенты, может быть очень трудной; никто легко не отказывается от своих защит! Однако, если нормализация бывает успешной, это позволяет им отпустить прошлое, которое невозможно изменить, и сосредоточить свои усилия на настоящем, в котором изменения возможны.

И снова Нелл. Ранее в этой главе мы видели, как отчаянно она защищалась от изучения ее внутреннего опыта. Несмотря на то, что интеллектуально она знает, что ей нужно вернуться в то внутреннее пространство, она до сих пор в ужасе от него. В этом фрагменте она продолжает бороться со своим страхом. Здесь, однако, тактика изменилась: вместо того чтобы выходить из себя и «сходить с ума», она использует свою вину за то, как она относилась к своей матери, когда ее мать умирала, как способ избежать осознания. Обратите внимание на то, как она поддерживает защиту и как нормализация побуждает ее от нее отказаться.

Нелл: В последние месяцы жизни моей матери я в конечном итоге сама была ей как мать, а я не хотела этого, и я предполагаю, что воспринимаю это так, что я не была хорошей матерью...

Терапевт: Ну, это...

Недл: (говоря быстрее) И я начала злиться, потому что я ведь не получала от нее заботы, и я была очень...

Терапевт: (пытаясь быть услышанной) Нелл, подождите. Послушайте...

Нелл: (еще быстрее) Я много колебалась перед тем, как к ней вернуться, мне не хотелось ее навещать...

Терапевт: Нелл, хотя вы и делаете из этого что-то из ряда вон выходящее, почти у каждого в вашем возрасте умирал родитель, и это могло не быть в точности как у вас, - но для умирающих родителей им приходилось самим становиться родителями. И большинство людей никогда не могли сделать это достаточно хорошо, потому что нет ничего, что вы могли бы сделать, чтобы забрать их боль, их депрессию и тот факт, что они скоро умрут.

Реакция Нелл на ее мать не является ни уникальной, ни чудовищной. Ей, так же как и многим другим людям, пришлось иметь дело с умирающими родителями. Если она захочет принять эту нормализацию, она может выйти из защиты самобичевания и двигаться дальше к чему-то более терапевтически продуктивному.