За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях

Нелл: (говоря быстро) Если это бессмысленно, то и я бессмысленна! И мои идеи бессмысленны, мой ум бессмыслен, моя способность попытаться и разобраться в этом бессмысленна! Не говорите мне, что я бессмысленна!

Терапевт: (спокойно) Вы можете помолчать и выслушать меня?

Нелл: Что?

Терапевт: Помолчите и выслушайте меня.

Нелл: (сердито) Не говорите мне, чтобы я замолчала!

Терапевт: (рассудительно) Мне необходимо сказать вам, чтобы вы помолчали.

Нелл: Это неуважительно! Я хочу от вас уважения.

Терапевт: Я думаю, это было самым уважительным, что я могла вам сказать. Помолчите и послушайте, чтобы вы могли меня услышать. Вы не могли слышать меня, когда старались меня перекричать.

Нелл: Не говорите мне замолчать; я не могу вас так слушать.

Терапевт: Да, вы можете... Вы были заняты болтовней, так что вы не могли услышать то, что я должна была сказать... что я здесь, и не оставлю вас, когда вы войдете внутрь.

Здесь нет отвержения, нет оставления. Терапевт демонстрирует последовательность, интерес, посвященность и контакт. Она отказывается отвлекаться на гнев Нелл и другие ее самозащитные действия. Она продолжает делать свою работу: оставаться присутствующей, полностью собой, открытой и осознающей как поведение Нелл, так и то, что такое поведение в ней вызывает.

Профессиональное намерение и способности

Мы утверждали в начале этой главы, что профессионализм обеспечивает направление и границы ощущению приверженности терапевта клиенту. Теперь мы хотели бы взглянуть на несколько иной аспект профессионализма: намерение и способности, которые способствуют повышению качества терапевтического присутствия.

Профессиональное намерение имеет дело с тем, почему терапевт находится здесь, в отношениях с этим человеком, в это время, в этом месте. Человек может быть кем-то, кто в другой ситуации мог бы быть другом или коллегой, и отношения скреплялись бы узами дружбы или совместной профессиональной деятельности. С другой стороны, это может быть кто-то, кого терапевт, скорее всего, не выбрал бы в качестве друга. Но здесь, в этой терапевтической обстановке такие вещи не имеют никакого значения. Единственной целью терапевта для того, чтобы быть здесь и сейчас, является предоставление терапии для этого клиента; это и является основным фундаментом отношений. И это является основой терапевтического присутствия: терапевтического присутствия - присутствия ради терапии.

Профессиональные способности также окрашивают природу терапевтического присутствия. Нас, терапевтов, так же невозможно отделить от наших способностей, как и от собственной кожи. Мы знаем то, что мы знаем, видим то, что мы видим, и верим в то, во что мы верим, и наши знания, представления и убеждения неизбежно формируют наши взаимодействия с другими людьми. И более того, при наличии профессионального намерения наши знания, представления и убеждения будут влиять на наш сознательный и преднамеренный выбор, каким курсом следовать, какой из многочисленных реакций поделиться, и какие предложения высказать, а от каких воздержаться.

Существует еще один важный аспект профессионального намерения и способностей, нечто невыразимое, что мы могли бы назвать «заземленностью». Заземленность позволяет терапевту подвергаться влиянию эмоций клиентов, воспринимать их переживания, но при этом все же сохранять свое собственное психическое равновесие. Клиенты нуждаются в том, чтобы мы реагировали на их страх, но не боялись его; уважали их гнев, но не начинали защищаться; чувствовали сострадание к их боли, но не были ошеломлены ею.