За пределами ведомых нам полей

Но прежде, чем мы взглянем на «Биографию» в ее целостности, назову еще две книги, без которых не было бы эпопеи.

Во-первых, это «Юрген» (1919), обвиненный пуристами в непристойности. Дело дошло до судебного процесса; он закончился безусловным оправданием, но создал Кэбеллу репутацию, от которой писатель не смог избавиться до конца жизни: слова «Автор “Юргена”» преследовали его.

И, во-вторых, это «Земляные фигуры» (1921) – единственная книга «Биографии», в которой действует сам Мануэль (а впервые упомянут он в «Юргене»). Тогда почему же эпопея названа его именем – и отчего в ее заглавии явная тавтология?

К сожалению, на русский язык переведены только девять частей «Биографии», и общий замысел не вполне очевиден. Тем более необходим пересказ ключевых моментов саги – одного из ключевых текстов фэнтези XX века.

…Матушка завещала Мануэлю-свинопасу «представить в этом мире значительную фигуру», что он и принялся выполнять в меру своего разумения: сидя на берегу пруда, Мануэль лепил из глины образ человека, ожидая, пока тот не станет соответствовать его помыслам и желаниям. Но встреча с волшебником Мирамоном Ллуагором заставила его отправиться в путь, на котором Мануэль, руководствуясь принципом «Mundus vult decipi» («Мир хочет быть обманутым»), добился весьма и весьма многого. В частности – получил от короля Кастилии и Леона Фердинанда III в управление страну Пуатем, которая была во власти норманнов, так что отказаться от нее для короля ничего не стоило.

Однако Мануэлю с помощью того же Мирамона удалось освободить страну самым хитроумным способом. Дело в том, что он «должным образом родился в пещере примерно во время зимнего солнцестояния [23 декабря 1213 года] от матери-девственницы и отца, который был не человеком», а богом (морским; впоследствии Мануэль его убьет). Он «должным образом странствовал с места на место, принося людям мудрость и святость» (наглым обманом), творил чудеса (такими же средствами) и даже в некотором роде боролся с силами тьмы. Имя же Мануэля происходит от еврейского «Эммануил» («С нами Бог»): так евангелист называет Христа (Мф. 1:23).

Мануэль со всех сторон был годен для роли Спасителя Пуатема – оставалось только пройти некую неприятную процедуру, которая не описана в романе прямо, но вполне очевидно, что это – распятие и воскресение на третий день.

И так, войдя в образ полностью, Мануэль добился победы и спас страну, коей и стал править, а когда за ним пришел Дедушка Смерть (свидетелем чего стал лживый мальчишка по имени Юрген), Мануэль, перейдя Лету и утратив память о земной жизни, оказался на берегу того самого пруда, где началась его история и где ему суждено снова и снова трудиться над собственным образом, «пока фигура не станет соответствовать [его] помыслам и [его] желанию».

Только перечитывая книгу и замечая мелкие детали, мы понимаем, что она описывает отнюдь не первый «виток» жизни Мануэля. А дочитав «Биографию», видим, что она описывает огромное кольцо, возвращаясь к той же точке – Мануэлю, создателю образов.

Ибо, рассказав о паладинах Мануэля («Серебряный Жеребец», 1926) и удивительной судьбе поэта-ростовщика Юргена (одноименный роман), Кэбелл обращается к судьбе потомков Мануэля (в том числе – королям Англии: Элеонора Прованская родила Эдуарда III от Мануэля, а не Генриха III). Двадцать два поколения де ла Форэ, де Пизанжей, Оллонби, Масгрейвов, Булмеров пересекаются, сталкиваются и странствуют по Земле, пока основные ветви рода не сходятся в виргинском городе Личфилде. Чем дальше уходит повествование от Пуатема, тем меньше в нем становится магии, но время от времени она вспыхивает снова, когда потомки Спасителя обращаются к легендарному прошлому своего рода.

А ведь кроме детей плоти, у Мануэля были и дети его духа – оживленные магией десять глиняных фигур, «создателей образов». «…Они извлекают из себя самое лучшее, чтобы наполнить им свои образы, а это лишает их добродетелей. Но [оно]… продолжает жить, тогда как самое лучшее, что есть в других людях, погибает вместе с ними где-нибудь на поле брани, на постели или на виселице». Создатели образов – это, разумеется, великие писатели, так что именно Мануэль породил Шекспира, Александра Поупа, Шеридана… и личфилдского романиста Джона Чартериса (во многом – альтер эго Кэбелла).

Потомком Мануэля оказывается и еще одна личфилдская знаменитость – писатель Феликс Кеннастон, который однажды…