За столом с Пушкиным. Чем угощали великого поэта. Любимые блюда, воспетые в стихах, высмеянные в письмах и эпиграммах. Русская кухня первой половины

Мне скажут, что я, получая 700 рублей, обязан служить. Вы знаете, что только в Москве или Петербурге можно вести книжный торг, ибо только там находятся журналисты, цензоры и книгопродавцы; я поминутно должен отказываться от самых выгодных предложений единственно по той причине, что нахожусь за 2000 верст от столиц. Правительству угодно вознаграждать некоторым образом мои утраты, я принимаю эти 700 рублей не так, как жалование чиновника, но как паек ссылочного невольника. Я готов от них отказаться, если не могу быть властен в моем времени и занятиях. Вхожу в эти подробности, потому что дорожу мнением графа Воронцова, так же как и вашим, как и мнением всякого честного человека».

Пушкин пытается поступить как дипломат и рассыпается в комплиментах тому самому «Сеяну», которого проклинал в письме Вяземскому: «Повторяю здесь то, что уже известно графу Михаилу Семеновичу: если бы я хотел служить, то никогда бы не выбрал себе другого начальника, кроме его сиятельства; но, чувствуя свою совершенную неспособность, я уже отказался от всех выгод службы и от всякой надежды на дальнейшие успехи в оной. Знаю, что довольно этого письма, чтоб меня, как говорится, уничтожить. Если граф прикажет подать в отставку, я готов; но чувствую, что, переменив мою зависимость, я много потеряю, а ничего выиграть не надеюсь».

И даже прибегает к прямому подлогу: «Еще одно слово: Вы, может быть, не знаете, что у меня аневризм. Вот уж 8 лет, как я ношу с собою смерть. Могу представить свидетельство которого угодно доктора. Ужели нельзя оставить меня в покое на остаток жизни, которая верно не продлится».

Пушкин уехал из Одессы 1 августа 1824 г. Уехал не по своей воле, а в новую ссылку. На этот раз в Псковскую губернию, в имение Михайловское, под надзор отца.

А я от милых южных дам,
От жирных устриц черноморских,
От оперы, от темных лож
И, слава богу, от вельмож
Уехал в тень лесов Тригорских,
В далекий северный уезд;
И был печален мой приезд…

Глава 4 «Боюсь, брусничная вода мне б не наделала вреда…». Деревенские разносолы

1

В первый раз Пушкин побывал в Михайловском сразу после Лицея – это его первое знакомство с настоящей деревней: до этого он бывал лишь в Захарово – подмосковном имении бабушки Марии Александровны Ганнибал. В автобиографических записках, начатых в Михайловском осенью 1824 г., Александр Сергеевич вспоминает: «Вышед из Лицея я почти тотчас уехал в псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч., но все это нравилось мне не долго. Я любил и доныне люблю шум и толпу…».

Но как бы ни любил дворянин столичную жизнь, как бы редко ни бывал в своих родовых имениях (а мог и не бывать вовсе, как старый барин в стихотворении Некрасова «Забытая деревня»), в его разуме и душе всегда свежи представления о родовом имении как о Родине – месте, где жили и упокоились его предки, месте, где когда-нибудь будет покоиться он сам.

Еще в декабре 1823 г. из Одессы Пушкин писал А.И. Тургеневу: «… а я на досуге пишу новую поэму, „Евгений Онегин“, где захлебываюсь желчью. Две песни уже готовы». Итак, первые две песни, в черновиках названные «Хандра» и «Поэт», написаны еще в Одессе, т. е. описание имений Онегиных и Лариных появилось еще до возвращения в Михайловское.

Дом, который Пушкин «подарил» своему Онегину, гораздо внушительнее дома в Михайловском. Вот что пишет Юрий Лотман: «Жизнь в Михайловском была скромной, даже скудной. Пушкин поселился не в парадных комнатах дома (да и помещичий дом в Михайловском был мал и неказист, “парадными” расположенные по фасаду комнаты могли называться лишь условно. Они оставались после отъезда всей семьи запертыми и зимой не отапливались… Расположенные в этой части барского дома комнаты обычно предназначались детям и слугам (здесь же, в частности, помещалась девичья) – взрослые господа занимали основные, выходившие окнами на фасад. Видимо, в этой комнате Пушкина поместили, когда он приехал с юга, а дом был занят родителями… он и после их отъезда не переехал в парадные покои и ютился в детской». И замечает: «.. на известной картине Н.Н. Ге „Пущин у Пушкина в Михайловском“ комната значительно обширнее, чем в натуре».

Но вот в каком доме поселился Онегин:

Почтенный замок был построен,
Как замки строиться должны:
Отменно прочен и спокоен
Во вкусе умной старины.
Везде высокие покои,
В гостиной штофные обои,
Царей портреты на стенах,
И печи в пестрых изразцах.

Во второй главе Онегин знакомится с имением дяди и осматривает старый дом, пытаясь представить себе жизнь его покойного обитателя, и находит, в частности: