За тобой

— Па-па-па… — тараторил в такт Родька. Давид ему улыбнулся, схватил маленький кулачок и прижал к губам. Бэлла пошатнулась, почему-то до нее только сейчас дошло, что под ударом находится не только она, но и Родька! Что будет с ним, когда правда всплывёт наружу? Если это случится… Он же Гройсмана папой зовет!

Бэлла подлетела к Давиду и выхватила сына из его рук.

— Не будем тебе мешать.

— Да я уже всё, — изумился Гройсман, наблюдая за тем, как судорожно конвульсивно сжимаются её пальцы на тельце ребёнка. Не понимая, что с ней происходит, какие демоны ее терзают. Но все же тонко чувствуя, что с ней что-то не так. — Чем займёмся?

— Ничем. Знаешь, я занята. У меня очень важная встреча завтра. Нужно подготовиться.

Это был первый вечер почти за два месяца их романа, который Бэлла захотела провести одна. До этого они старались посвятить друг другу каждую свободную секунду. То время, что Давид проводил на работе, Бэлла откровенно маялась. То и дело глядела на часы, и, казалось, проходила вечность, прежде чем стрелка сдвигалась всего на одно деление.

— Мы могли бы поработать вместе, — нахмурился Гройсман. Он был явно не в восторге от идеи возвращаться домой.

— Нет, я… Это очень ответственная работа. Я не хотела бы отвлекаться.

— Ладно. Но ты позвонишь, если справишься пораньше?

Намёк на то, что он хотел провести ночь вместе, хотел её был весьма прозрачным. И Бэлла тоже этого хотела. Боже, как она этого хотела!.. Может, больше всего на свете. Но потакая своим желаниям, она забывала обо всём. Даже о сыне. И теперь ей предстояло решить, как быть дальше, пока всё не зашло в тупик. Если уже не зашло.

— Па-па! Па-па! — нервируя её ещё больше, орал как резаный Родька.

— Тогда спокойной ночи, — сказал Давид, мазнув по её щеке пальцами. — Пока, сынок!

У Бэллы дёрнулось веко. Давид ушёл. Закрыв за ним дверь, она прислонилась лбом к косяку и со всхлипом втянула воздух.

— А где Давид Ефимыч? Я вскипятила чайку…

— Он ушёл.

— Как ушёл? Только не говорите, что вы поругались!

Нет. Никаких ссор. Все гораздо-гораздо хуже. Так ничего Матрёне и не ответив, Бэлла спустила сына на пол и пошла к себе, абсолютно не чувствуя земли под ногами. И нет, ни к чему она не готовилась. Бэлле это было не нужно. Потому что не ей предстояло работать с клиентами, только все организовать.

Весь вечер Бэлла пыталась решить, как ей поступить. Чем сильней они с Давидом в друг друга погружались, тем невозможней становилось делать вид, будто её прошлое не имеет к ним отношения. Наверное, нет, скорее даже определённо он имел право знать, с кем имеет дело. Но как… как ему об этом сказать? Это же всё равно что подписать им смертный приговор. Вместо пожизненного, который Бэлла отбывала в одиночку в клетке, сплетённой из недосказанности и лжи.

Мыслей в голове, страхов было слишком много. Понимая, что не уснёт, Бэлла выпила снотворного. Но даже под ним ещё долго металась в постели, агонизируя. Боль, что её жрала, была мучительной, и не было от неё спасения. Лишь только если без наркоза рвать… Выдирать его из своего сердца. Ничего не объясняя. Потому как ей не пережить его презрения.

А с утра, чтобы себя занять, Бэлла принялась готовиться к встрече в конторе. Там её привыкли видеть на высоте, и она не собиралась ударять лицом в грязь. Нанесла тщательный макияж, завила и уложила волнами волосы, долго выбирала наряд. В конечном итоге остановилась на летнем, сложного кроя платье от Dior, туфлях на высокой шпильке и контрастной сумочке. Образ дополнила двумя броскими кольцами и серёжками с бриллиантами.

Опоздала ровно на две минуты. Вплыла в кабинет.

— Все уже собрались?

— Ждут только вас.

Бэлла прошла через приёмную к небольшой переговорной. Свет, льющийся из узкого, вытянувшегося от пола до потолка окна ослеплял.

— Добрый день, господа, — поздоровалась Бэлла и зажмурилась, чтобы избавиться от бледно-желтых пятен перед глазами.

— Добрый, — стукнул ладонями по столу Богданов. — Присаживайся, Бэлла Георгиевна.

Зрение, наконец, восстановилось. Бэлла повернулась, чтобы обойти стол, и… застыла, чувствуя, как ужас вколачивает её в пол.

— Познакомьтесь. Гройсман Давид Ефимович. Собственно, он и разработал программу, в которой предстоит поучаствовать твоим девочкам.

Бэлла вскинулась:

— У меня нет девочек.

— Да-да, я в курсе. Главное, что связи остались, — усмехнулся Первый. — Нам они понадобятся сегодня как никогда. Давид Ефимович, наша… эм… палочка-выручалочка — Бэлла Георгиевна…

Рука Гройсмана, лежащая поверх каких-то бумаг на столе, сжалась в кулак. Бэлла сглотнула, бросила на него умоляющий взгляд, который кричал: «Нет, нет, пожалуйста, не надо… дай мне всё объяснить! Ты же ни черта не знаешь, не понимаешь… Не суди меня!»

— Бэлла Георгиевна.

— Давид… — выдохнула она, и всё — спазм перехватил горло, а Богданов подумал, что она просто забыла отчество, и так буднично, так ненормально буднично повторил:

— Ефимович.

— Д-да, конечно. Давид Ефимович.