Забавы придворных

Уже Эвдон сполна владеет своим имением и крепко ударяет по чужому; некогда ленивый и малодушный, от частого успеха он делается хитроумным и дерзким, во всякой опасности надеясь на исход, подобный прежнему. Но, утолившись победами, он уже не видит радости в победе без резни; погублен день[662], когда он может исчислить погубленных. Всего отрадней ему добыча, взятая у клириков, и грабежи Христовых вотчин. От этого на него с силою обрушиваются епископ Бове, архиепископ, великий понтифик и проклятие всего народа. Но они пред слепым кладут претыкание и злословят глухого, ибо он проходит мимо, не замечая и пренебрегая, имея глаза и не видя, имея уши и не слыша[663]. Любезен нечестивому господину раб лукавый[664], которого он напояет кровью, одаряет трупами, непрестанным свирепством увеселяет, необузданной умиротворяет яростью и, чтобы утолить его алчбу преступлений, наполняет стан его помощниками. Он ставит худших начальствовать над дурными, увеличивает их силы, расширяет власть тех, кто подло нападает на невинных, и выше всякого человека ставит безжалостных. Он не щадит тех, кто склонен щадить, никакое добро у него не остается без наказания, никакое зло — без награждения[665]; и когда он не находит на земле ни равного, ни непокорного, то, подобно Капанею[666], вызывает врага с небес. Он опустошает кладбища, оскверняет церкви, не останавливается ни пред страхом живых, ни пред уважением к умершим. Весьма справедливо, чтобы человек, не имеющий благоговения к Богу, ничего не страшился перед своим падением и его сердце непрестанно возвеличивалось до самого низвержения, так чтобы длительное беззаконие пресекла внезапная секира. Поражают его анафемой, но он не боится; бегут его все, но он не трепещет; удаляется от чести и ищет бесчестья. Он пренебрег всеми уветами; уже никто его не попрекает, никто не обуздывает, друзья его в отчаянье и в молчанье, и как валун, отколовшийся от вершины, скатывается донизу и несется на дно безвозвратно, так он, свободный, несвязанный и всеми оставленный, широким скоком несется в Тартар. Как море от ветров, так он вздымается и надувается от проклятий, еще буйственней угрожая досаждать вселенной, и хотя он получает, что просит, и отнимает то, в чем ему отказывают, никакое богатство его не укрощает, и его честолюбие, пожрав все драгоценное на земле, не утоляется.

Ольга, уже в нем уверенный, ибо он держал душу своего раба в крепчайших узах, однажды выходит ему навстречу, когда тот бродит в одиночестве под сенью дубравы. Они садятся и беседуют, вспоминая новоизобретенные ими беззакония и преступления; Ольга со смехом хвалит Эвдона, признавая, что и его брат, и он сам, и их ученики побеждены такой изобретательностью в разорении и жестокостях. Наконец, тяжело вздохнув и по долгом раздумье обернувшись ангелом света[667], Ольга говорит: «Дорогой мой, куда бы ни вели эти забавы, не откладывай заботы о своей душе; мне не по нраву, что ты беззаконствуешь больше, чем подобает моей чудесной природе, и хотя я смеюсь, но не хочу, чтоб над тобой посмеялись те, кто устраивает ловушки на твою погибель. Это ведь дела Сатаны, Берита и Левиафана[668]. Знай, что от нас и даже от ангелов Господних скрыты суды сердца Господнего, но те вещи, что свершают свое поприще в согласии с судьбой или предсказуемы по закону стихий, что обозначаются восходом, закатом и движением звезд, что предопределены от века в согласии с физикой небесной или земной, что удерживаются твердой чредою событий и накрепко схвачены клеем вечного разума, что наступают сообразно порядку божественного распоряжения и продолжаются сообразно положению твари — это мы отчасти знаем и способны предсказывать, поскольку ведаем прошлое и настоящее. Но вещи, кои Бог милостиво и праведно решил отвратить по милосердию Своему, если они вредоносны, или по гневу Своему, если они благотворны, — эти вещи сокрыты от сынов земных и небесных. Это те вещи, что правят звездами, повелевают стихиями и таятся в сокровищницах Всевышнего. Один дух Господень мог предвидеть скорбь и радость, происшедшие из несхожих молитв Илии, или страх ниневитян и их спасение, вышедшие из пророчества Ионы, или Чермного моря двенадцать разделений[669]. Потому, дорогой мой, я страшусь, как бы тебя, пока ты искушаешь всемогущество Божье, не упредил внезапный мститель и на меня не обрушилось бы поношением и нашему уговору бесчестьем то, что я такого не предвидел. Посему единственное, что тебе осталось, — добиться разрешения от анафемы и искать прощения за все грехи; и не тяни с этим, ибо никакая огромность преступлений не превзойдет милосердия Божьего и с ним не сравнится, если только ты не отчаешься». Дивится Эвдон и говорит: «Теперь я назову тебя не демоном, но ангелом Господним, не только господином моим, но и отцом».