Забавы придворных

Эннон Зубастый, прозванный так из-за величины своих зубов, в полуденный час встретил прекраснейшую девушку в тенистом лесу близ нормандского берега. Сидела она в одиночестве, убранная царскими шелками, и безмолвно, смиренно плакала — прелестнейшее из созданий, даже слезы ей были к лицу[681]. Раскаляется юноша от зародившегося в нем огня. Дивно ему, как это столь драгоценное сокровище никем не охраняется и, будто падшая с небес звезда, скорбит, что коснулась земли. Он озирается, боясь засад в укромных местах, но, никого не найдя, смиренно преклоняет пред нею колени и почтительно к ней обращается: «Сладчайшая и светлейшая краса всего мира! принадлежит ли столь вожделенная ясность лица человеческому жребию, или некое божество, сими цветками увитое, сим сиянием облеченное, захотело явиться на земле своим чтителям — я радуюсь, и тебе стоит радоваться, что привелось тебе оказаться в пределах моей власти. Увы мне, что я избран послужить тебе! слава тебе, что по вещему наитию ты обратила свой путь к тем рубежам, где тебя примут с особым желанием!» Она же отвечает с такой голубиной невинностью, что поверишь, ангелица говорит, — та, что могла бы любого ангела обморочить, как ей вздумается: «Любезный цвет юности, вожделенный свет человеков! не преднамеренность и предвидение, но случай меня сюда привел. Против моего желания принес меня к этим брегам вместе с отцом моим, везшим меня невестою королю франков, корабль, бурею гонимый. Когда я вышла на берег с одной служанкой, что пред тобою (и рядом с ней вдруг обнаруживается служанка), буря сменилась попутным ветром и корабельщики с моим отцом унеслись под полными парусами. Я знаю, что когда они обнаружат мое отсутствие, вернутся сюда в слезах; но чтобы не сожрали меня волки и не напали дурные люди, я на время останусь с тобою, если поручишься за себя и своих людей, что не причинишь мне вреда; ибо надежней и полезней будет довериться тебе до возвращения на корабль». Эннон, прилежно внемля, видит, что желание его сбылось, пылко клянется ей во всем, что требовалось, и с великим ликованием препровождает обретенное сокровище к себе, являя обеим всю учтивость, какую может. Он вводит ее в дом и сочетается браком с этой выдающейся напастью, вверяет ее заботам своей матери и приживает с нею прекрасных детей. Мать его часто бывала в церкви, а жена — еще чаще; мать помогала сиротам, вдовам и всем, кто нуждается в хлебе, а жена — еще прилежнее. Чтобы держать неприязнь в желаемых границах, она на виду у людей совершала все с радостью, кроме лишь того, что избегала окропления святой водой и упреждала минуту освящения Тела и Крови Господних осторожным уходом, отговариваясь или большой толпой, или недосугом. Мать Эннона это подмечает и, встревоженная справедливым подозрением, всего опасаясь, с неослабным рвением пускается выведывать, что это значит. Она узнала, что невестка входит в церковь по воскресеньям после окропления святой водой и ускользает до освящения Святых Даров, и, чтобы дознаться о причине, провертела небольшую незаметную дыру в ее спальню и следила из своего укрытия. Рано утром в воскресенье, когда Эннон ушел в церковь, мать видит, как та входит в ванную и из прекраснейшей женщины превращается в дракона, а вскоре выскакивает из купели на новый плащ, постланный ей служанкой, и, разодрав его зубами в мелкие клочья, возвращается в собственное обличье, а потом услужает своей служанке на тот же лад. Мать рассказывает сыну об увиденном; тот посылает за священником; они застают женщин врасплох, окропляют святой водой, а те, вдруг подскочив, пробивают кровлю и с великим воем покидают дом, где обитали так долго. Не удивляйтесь же, что Господь взошел на небо с плотью, коли это позволено даже таким гнусным тварям, коих нужно тащить силком вниз. Доныне есть много ее потомков.

X. ЕЩЕ О ТАКИХ ЖЕ ЯВЛЕНИЯХ [682]

Мы знаем, что во времена Вильгельма Незаконнорожденного один человек отменных дарований, владелец Северного Лидбери, из ночного сборища женщин, водящих хоровод, похитил самую красивую, женился на ней и имел от нее сына. Король, услышав и о диковинной ее красе, и о диковинном похищении, изумляется, заставляет привести ее и поставить перед ним на Лондонском соборе и, выслушав ее рассказ, отпускает. Сын его Альнот, муж благочестивейший, под конец жизни частично разбитый параличом, когда врачи были побеждены и признали свое бессилие, велел отнести себя в Херефорд и в церкви блаженного короля и мученика Этельберта заслужил отпущение его заслугами. Посему, вернув себе прежнее здоровье, он даровал Лидбери в вечное владение Богу, Матери Господа и мученику Этельберту, и доселе епископ места сего владеет им в мире — шестой, как говорят, от того, кто получил эту землю из руки Альнота[683], человека, чья мать растворилась в воздухе, на виду у многих людей, вознегодовав от попрека своего мужа, что он-де из среды мертвых ее выхватил.

XI. О ПРИЗРАЧНОМ МОРОКЕ ГЕРБЕРТА [684]