Забавы уединения моего в селе Богословском

          Любимицы небес благия!
Краса и жизнь природы всей
Излейте взоры голубые
Во глубину души моей;
Наставьте, Грации! меня;
Вдохните сердцу песнь согласну;
В твореньи вашем славлю вас! —
          Пол кроткий, милый! пол прекрасный!
Тебе в полночный тихий час
Сложил я песнь: прими ее.
Прими с улыбкой дорогою
Подарок мой, утешь меня!
Так майский нежный цвет росою
Лелеет утрення заря. —

          О милые! ваш взор небесный

Всему наградою прелестной,
Всегда, везде и всякий чтет.
Для вас и воин умирает;
Надежда воина питает,
Что лавр у вас в сердцах цветет;
Любовью, славой ополченный,
На лаврах рыцарь пораженный
Вскричал, как с кровью жизнь текла:
«Когда б здесь милая была!..» —
Для вас на арфе страсть играет,
Резец каменьям жизнь дает,
И кисть полотна оживляет,
Для вас на свете все живет. —

          О милые! какою ж силой

Вы правите природой всей?
Велики, сильны силой милой,
Священной слабостью своей;
И теми важными правами,
Что с мукой вам и со слезами
Судьбе угодно было дать,
В себе жизнь нашу помещать;
Быть первой пищей твари слабой,
Подпорой в ангельски лета,
Единой зрелых лет отрадой,
Подругой милою, — всегда.

          О вы! которых сотворила

Любовь для блага жизни всей!
Ужель любовь вас научила
Быть злою казнью наших дней?
Ах! нет. — Я слышал, что шептала
Она любимице своей;
И вот чему ту поучала:
«Цвети, мила, как роза в поле;
Как та, цвети для одного;
Одно ты сердце, а не боле,
Счастлив подарком своего.
Стыдись богатствами прельщаться;
Тебе ли ими восхищаться?
Или не все сокровища с тобой:
Милее богатить собой.
Не позволяй, чтобы иная,
Не ты, не мать его родная
Кормило нежное дитя;
Питай его, питай собою,
Слезу смывай своей слезою,
Являй ты матерью себя:
Или не сладко восхищаться

Улыбкой первою его;

Или немило удивляться
Затеям сына своего?
Немило взор им утешать,
Когда при груди отдыхает,
Лилеи розами сжимает?
Немило сердцу созерцать
В лице незлобности спокойной
Черты любимца своего;
В чертах любезных образ сходный
Встречать с родителем его?» —

          О милые! давно бы должно

Урок любови протвердить;
Давно он дан, и было можно
Урок тот добрый позабыть.
Уже любовь святая правит
Летами юности одной:
Едина юность только славит
Небесную любовь хвалой;
Летами зрелыми забвенна,
Она химерой сочтена;
В красе без злата, что? презренна!
Где злато, там приятств толпа.
Уже невинность не находит
Свой щит в невинности своей;
И верность к дикому уходит;
Не грустно ль, милые! по ней? —

          О ты! горжусь я чею властью,

В чьих взорах Грация живет,
И горе от кого напастью
Душа влюбленная не чтет.
Почто несходны все с тобою?
Тогда бы в милых невозможно
Пороков было находить;
Их добродетель было б должно,
Их прелести всегда хвалить;
Любя хвалить или молчать.