Заброшенная дорога

– Да плюнь ты на своих богов! – посоветовал Фригерид. – Обратись к Христу! Вот кто от гнева богов тебя защитит! Господь наш Иисус Христос всех ваших богов сильнее!

– Да, ваш Распятый – сильный бог, – сказала Аретроя задумчиво. – Когда аксумиты взяли Мероэ, они ведь и украшения богини ободрали, и священные сосуды осквернили, и меня лишили невинности прямо на алтаре – и ничего им за это не было! Ясно, что Крест их защитил от гнева Хатор. Но… Они-то всю жизнь почитали Крест, а я? Что если отрекусь от моих богов, а они ещё больше разгневаются, а Распятый под защиту взять не успеет?

– Знаешь, это тонкие богословские вопросы, – сказал Маркиан. – Мы простые воины, в этом не разбираемся. Видишь церковь? – Они как раз дошли до угла площади, где высилось простое кубическое здание с деревянным, блестящим в свете луны крестом на крыше. – Давай тебя отведём к священнику, и он всё правильно растолкует.

– Будить священника среди ночи, что ли? – засомневался Фригерид.

– А что? Он будет только счастлив обратить такую закоренелую язычницу. – Маркиан подошёл к домику рядом с церковью. В известняковой стене над дверью был глубоко вырезан равносторонний крест. Маркиан взялся за дверной молоток. – Ты был в этом городе, брат. Не знаешь, это дом священника?

– Откуда мне знать? Я в ваши афанасианские церкви не хожу.

– А, точно, ты же арианин. – Маркиан громко застучал молотком в дверь.

– Какой я тебе арианин? – строго спросил Фригерид. – Я в Христа верую, а не в Ария. Православные мы. Это вы – еретики с этим вашим дурацким единосущием…

– Брат, пусть о единосущии спорят святые отцы, – примирительно сказал Маркиан. – Простым парням вроде нас этого всё равно не понять. – В доме никто не отзывался, и он застучал сильнее.

– Это галиматью Никейского собора ни одному человеку в здравом уме не понять, – сильнее завёлся Фригерид, – а учение Ария совершенно ясно, трезво, разумно! Вот смотри, я тебе сейчас на пальцах объясню…

Дверь наконец открылась, и Фригерид замолк. Из темноты высунулся заспанный пожилой мужчина в одном наспех обёрнутом набедреннике, и судя по дородности тела – хозяин, а не раб-привратник.

– Отче! – Маркиан почтительно склонил голову. – Прости, что разбудили в такое время. Вот эту язычницу, – он вытолкнул вперёд смущённую Аретрою, – нужно наставить в вере и рассеять её сомнения. Прямо сейчас, время до утра не терпит. Почему – она сама сейчас объяснит.

Священник спросонья тёр глаза и, похоже, до сих пор ничего не соображал. Когда Маркиан подтолкнул к нему Аретрою, он испуганно попятился в темноту дома.

– Отче, помоги же её спасению! – Маркиан впихнул девушку внутрь, не давая священнику опомниться.

– А плащ я заберу, – Фригерид сдёрнул с неё свой плащ, оставив в одном лёгком хитоне, и захлопнул дверь.

– Надеюсь, он её обратит, – неуверенно сказал Маркиан. – Или хотя бы успокоит. – Они с Фригеридом шагали через пустынную, тускло освещённую луной площадь. Впереди высилась лагерная стена с башнями, а в ней – двое одинаковых ворот. – Кстати, куда мы, собственно, идём?

– Как куда? К здешнему воинскому командиру. Доложить о блеммиях, да и вообще мы должны перед ним объявиться…

– Это понятно, а кто здесь командир?

– Их тут два: Евтихий командует туземными конными лучниками, а Сабин – третьей алой дромедариев. Оба, кстати, терпеть не могут друг друга.

– Почему?

– Сабин – старый солдат, тридцать лет оттрубил в этих самых дромедариях, поднялся от рядового до префекта алы, а Евтихий – александрийский лавочник, должность купил ради почёта, сам и лука натянуть не может, и в седле еле держится. А при этом его часть выше по рангу, так что нам полагается идти именно к нему… Но ты меня отвлёк. Мы ещё о важном не договорили!

– Ты опять насчёт Ария и Никейского собора? – Маркиан вздохнул.

– Задумайся хоть самую малость, как один предмет может быть единосущен другому? Вот эта рука, – Фригерид помахал пятернёй перед носом Маркиана, – единосущна той руке?

– Ну да, – не очень уверенно сказал Маркиан. – Если не считать, что одна правая, другая левая.

Фригерид остановился посреди площади.

– Они подобосущны, балда! Не путай подобие с единством! Одна рука – одна сущность, две руки – две подобные сущности! И точно так же со Святой Троицей. Вот смотри, – Фригерид выставил три растопыренных пальца, – допустим, большой палец – это Бог-Отец…

– Не старайся, брат. Я всё равно не пойму. Идём, а?

– А если я скажу, что Бог совершил надо мной чудо? – серьёзно спросил Фригерид. – Тогда поймёшь? Признаешь, что моя вера правильная?

– Что за чудо? – заинтересовался Маркиан.

Они снова медленно двинулись к воротам.

– Это было ещё в Дакии. Отец мой умер, старший брат унаследовал усадьбу и всё имущество, а я пошёл наниматься к римлянам – прошёл слух, что вербовщики Стилихона набирают людей в Паннонии-Валерии. По дороге у меня были кое-какие приключения…

– Да, ты рассказывал.