Забвение истории – одержимость историей

Продолжилась история преимущественно в интернете. На странице гражданской инициативы, которая ратует за восстановление Городского дворца, размещены виртуальные изображения и тексты, где, в частности, говорится: «Перед нами захватывающий своей мощью и монументальностью образец своеобразного северогерманского барокко, который достойно выдерживает сравнение с воздвигнутым Микеланджело римским собором Святого Петра и парижским Лувром. Он доминирует в центре Берлина, на площади, облик которой он формирует, на улице, которая к нему ведет, в старом Берлине, став символом Берлина для тех, кто хотел бы видеть воплощенное прошлое Берлина». «Прошедшее будущее» – так называется одна из книг Райнхардта Козеллека. Ныне здесь идет борьба за будущее определенного прошлого.

Центр Берлина, говорится далее на интернет-портале гражданской инициативы, обретает новое содержание благодаря концепции использования Городского дворца, утвержденной бундестагом 4 июля 2002 года. В восстановленном дворце разместятся Гумбольдтовский форум, комплекс научных учреждений и музейных коллекций, помещений для проведения научных симпозиумов и публичных дискуссий. Городской дворец призван стать мировым центром глобального знания, который будет работать под девизом «Весь мир – в центре Берлина». Открытие Музея Боде после реставрации в конце 2006 года дало определенное представление о роскоши кайзеровской эпохи, но это было только начало большого плана, который предполагает, что обе коллекции (музейного острова и Гумбольдтовского форума) объединятся в Городском дворце, «в центре Берлина, в центре Германии, и это будет великолепнее, чем парижский Лувр».

Таким образом, свежеиспеченная нация вступает в символическое соперничество с Францией (Лувр) и Италией (собор Святого Петра). После долгих лет сдержанности ФРГ стремится позиционировать себя в качестве «европейского игрока» (European player). Германия, имеющая негативную репутацию на мировой исторической арене из-за Второй мировой войны, Холокоста и Берлинской стены, хочет с помощью берлинского Городского дворца набрать весомые символические очки в сфере культуры. Демократическая страна не может позволить себе похвастаться, как это делают империи, величественными репрезентативными сооружениями; их место занимают культурные учреждения вроде нового Музея Гуггенхайма в Бильбао или старого Городского дворца в Берлине. Нельзя не заметить определенной гигантомании в рекламных текстах, где говорится о комплексе «всемирного значения, посвященном европейской и неевропейской культуре, искусству и науке». Здесь обращает на себя внимание противоречие между внешним обликом и внутренним содержанием: если архитектура символизирует национальное величие и полна имперского блеска, то ее назначение служит не саморепрезентации новой нации, а международному сотрудничеству, изучению иных культур в духе энциклопедистов эпохи Просвещения. Новый Берлин видит себя метрополией, где происходит взаимопонимание народов посредством искусства, культуры, истории и науки. Не только на Олимпийском стадионе и в фан-зоне футбольных болельщиков, но и в реконструированном Городском дворце весь мир должен чувствовать гостеприимство радушных хозяев.

В силу исторических причин любое строительство становится актом разрушения, пишет Герман Люббе[502]. Парадоксальным образом это относится и к проектам восстановления исторических зданий вроде Городского дворца. В соответствии с большим планом реконструкции здесь должны были исчезнуть главные символы Восточного Берлина, бывшей столицы ГДР, а вместе ними и ее сорокалетняя история. Поэтому дебаты о Городском дворце являются наиболее символичными из множества нынешних дискуссий об обновлении, сохранении или восстановлении прошлого. Эти дебаты служат не только частью демократического процесса принятия решений, но и очевидным признаком (вполне в духе Борера) растущего интереса к долгой немецкой истории. Новый взгляд на долгую историю ставит, в свою очередь, вопрос о том, что должно сохраниться от краткой истории ГДР и как относиться ко второй немецкой диктатуре, спустя полжизни всего лишь одного поколения после исчезновения ГДР и крушения коммунизма. О двадцативосьмилетней истории Берлинской стены с ее убийственной полосой отчуждения, давно закрытой новостройками и трамвайными линиями, теперь напоминают лишь несколько маркировок; существует и посвященный жертвам террора мемориал в Хоэншёнхаузене, бывшем комплексе зданий Министерства государственной безопасности, где теперь работает научно-просветительский центр с прежним секретным архивом, служившим инструментом политических репрессий[503].