Закатная песнь

Потом военные полицейские забрали его, и он слушал их и прочих в следующие дни, слушая и одновременно не слушая вовсе, измотанный и притихший. Ох, и измотанный же, и, наконец, пробудившийся, Че, и мне было всё равно, они завтра могут запросто вывести меня и расстрелять, я буду только рад, Крис я потерял из-за своей же дурости. Она даже не подошла поцеловать меня на прощание, Че, мы так и не попрощались; но я вспоминаю её красивую голову, как она наклоняла её там, на дворе. Она никогда не узнает, милая моя, и так лучше всего – они про тех, кого расстреляли, правды не сообщают, и она будет думать, что я умер, как остальные; и ты не говори ей.

Потом он долго молчал, и Че нечего было сказать, он знал, что помилования ему не добиться, он был всего лишь сержантом, и даже в этом сарайчике для арестованных ему, по чести, не положено было находиться. И потом Юэн сказал, ни с того ни с сего, Че его слова застали совершенно врасплох, Че, помнишь, запах навоза на полях в апреле поутру? А чибисов над пашней? Наверное, красиво они этим вечером летают в Кинрадди, и Крис там спит, и вся Долина укрыта туманом. Че сказал, что не надо об этом вспоминать, он боялся, что рассветёт совсем скоро, и Юэну теперь следовало подумать о другом, пастор к нему приходил? И Юэн сказал, что приходил какой-то старикашка и что-то блеял, офицеришка, но он его даже слушать не стал, какое ему до всего этого дело. В тот самый момент, когда он говорил, началась пушечная канонада где-то на передовой, милях в четырех, не больше; и Че представил забегавших дозорных, кинувшихся взбираться по своим постам, и опадающие брызги огней сигнальных пистолетов Вери, треск пулеметов из гнёзд в слякотной грязи, всё, что ему самому, может быть, не долго оставалось слышать; Юэн же, едва истечет ночь, не услышит этого уже никогда.

И Че видел, что Юэн вовсе не казался испуганным, он сидел там, в своем килте и в гимнастерке без кителя, и, как прежде, выглядел всего лишь молоденьким парнишкой, он обхватил голову руками, и, похоже, не думал об утре, которое было так близко. Потому что он вдруг заговорил о Блавири и о полях, на которых хотел бы обустроить дренаж, хотя он полагал, что без укрытия, которое давали рощи, земли испортятся и будут ни к чёрту не годны. И Че сказал, что он тоже так думает, скверные перемены будут их поджидать, когда они вернутся; и потом он вспомнил, что Юэн не вернется, и чуть не откусил себе пол-языка, однако Юэн не обратил внимания, он всё говорил о своих лошадях, о Клайд и старой Бесс, отличные животины, отличные животины – помнит Че ту ночь и грозу, когда они нашли Крис, бродившую по полям с этими двумя лошадками? Это как раз в ту ночь он понял, что нравится ей – ничего больше, Че, такой быстрой и вспыльчивой она была, дружище, берегла себя, как королева во дворце, ничего не было между нами до той самой ночи, когда мы поженились. Помнишь, как погуляли? А как пели, а, Че? Что за песню Крис тогда пела?

И оба не могли припомнить, Юэн слегка разозлился, но потом забыл про это, тихо сидя в том сарайчике на самом пороге утра. Потом, наконец, он встал, подошёл к окну и сказал Четверть часа осталось, Че, если не меньше, тебе пора возвращаться.