Закатная песнь

Лицо девушки медленно залилось краской, медленно и трогательно, и она оглянулась на скайтскую часовню, будто боялась, что та подглядывает за ними; а потом вдруг, чуть не плача, она стала упрашивать Крис сказать Уиллу, чтобы он заехал с ней повидаться, пусть приезжает этой ночью, она больше этого не вынесет – ей всё равно, бесстыдно она себя ведёт или нет, она просто больше так не может! А потом она как будто прочитала вопрос в глазах Крис, кровь мигом отхлынула от её лица, и потом она вновь покраснела, Крис подумала, что под одеждой она должна была краснеть всем телом, до самых подошв ног, как она сама иногда краснела. Но девушка вскрикнула Ты об ЭТОМ подумала, как они все, но это же неправда! Глядя на неё, удивленная и пристыженная, Крис вдруг поняла, что она не сможет отнекиваться и убеждать девушку, что она об ЭТОМ и не думала, да и кто подумал бы о чём-то другом?

Тут она обнаружила, что лицо Молли Дуглас было совсем близко от её лица, нежное, расстроенное, горящее стыдом, как и её собственное. И Молли попыталась посмотреть ей в глаза, и сразу же отвела взгляд, покраснев и, видимо, мечтая провалиться сквозь землю от того, какой дурой она тут себя выставляла. Это вообще не так, я просто так сильно его люблю, я не могу жить, если его нет рядом!

Так они стояли посреди дороги, стесняясь взглянуть друг на друга и не зная, что сказать; и тут показалась двуколка, несшаяся по дороге от станции, при виде её Молли вновь запрыгнула на велосипед, развернула его и оглянулась с улыбкой, навсегда остававшейся в твоей памяти, и, чуть помешкав, крикнула Пока!

Крис не могла забыть её взгляд, всю дорогу домой улыбка Молли стояла у неё перед глазами, и в тот вечер за ужином она сама не могла отвести глаз от Уилла. Впервые за все эти годы она увидела, что он уже почти мужчина, увидела его русые волосы, шедшие волнами и расходившиеся по щекам ржаво-рыжим пухом, как у только что вылупившегося цыпленка; и глаза его, синие, темные, девичьи, добрые, когда смотрели на неё, угрюмые, когда оборачивались к отцу. Хотя не особо часто они к нему оборачивались, Уилл и отец друг с другом не разговаривали, разве что совсем уж было некуда деваться; как дурни, которые вместе работали, и ели, и молча друг друга ненавидели.

Отец покончил с ужином и отправился на холм, прихватив ружьё, Уилл болтался без дела от двери к окну, насвистывая, пока не заметил вдали, через Долину, на холмах Драмтохти, что-то подымавшееся и закручивавшееся, пепельно-серое, темневшее на фоне осеннего неба, похожее на огромную змею в тихом вечернем воздухе, хвост её блистал, полыхая красным подле холмов, и это был не отствет заката. Дрок палят, окликнул он Крис, палят дрок под Драмтохти, пошли на пустошь, тоже попробуем. Там его давно пора спалить. – Мне еще студень варить, балбес! – Да ну его к чертям, твой студень, мы сами, того гляди, в студень с костями превратимся, когда в могиле будем лежать, пойдем!

И она пошла, они набрали огромные стопки старых газет, чтобы скручивать из них запальные факелы, и поднялись по холму к пустоши. Они сели на траву и немного отдышались, Кинрадди лежал внизу – поля все сжаты и заставлены копнами – ждавший наступления ночи, в Берви светилось зарево – там, у моря, тоже жгли дрок. Они с Уиллом побежали в разные стороны по кромке пустоши, Крис – к левому краю, она бежала через кусты дрока, останавливаясь у каждого большого куста, чтобы притоптать его к земле. Потом Уилл крикнул издалека, с бугра, что он начинает, она увидела его, стоявшего далеко, на фоне неба, и крикнула в ответ Давай! и опустилась на колени у самого большого куста, который она примяла, и зажгла свой факел, и поднесла огонь к трескучим сухим веткам.