Закатная песнь

Какое-то время было слышно только сердитое ворчание огня, пожиравшего деревянные перекрытия, грохот падавшей сквозь уже обуглившиеся балки черепицы, и первый звук, который Уилл и Крис услышали, подбежав, задыхаясь, по дороге, был крик, ужасный крик, услыхав который они решили, что кто-то из Страханов остался заперт в горящем доме. И при этом звуке Че зажал уши ладонями и закричал О Господи, это старушка Клайти, Клайти – это была его маленькая лошадка, его шолти, и она кричала и кричала, ужасно, так ужасно, Крис побежала обратно к дому, чтобы не слышать этого и чтобы помочь бедняжке Кёрсти Страхан, плакавшей и хлюпавшей носом, и вокруг смеялись и плясали дети, будто на пикнике, и Длинный Роб с Мельницы курил свою трубку, спокойный и невозмутимый, как будто тут и без его трубки не достаточно было дыма и вони? Впрочем, трубка не мешала ему то и дело заныривать в дом и спасать стулья, и посуду, и корзины яиц; и госпожа Страхан закричала Ой, моя вышивка! и Роб кинулся внутрь и сорвал с полыхавшей стены уже довольно сильно пострадавшую, в рамке с треснувшим стеклом, вышивку, которую госпожа Страхан сделала в школе ещё ребенком.

И потом раздалось цоканье двуколки, это Эллисон приехал из Мейнса, с ним ещё двое, и, ей-богу, может он и был всего лишь надутым ирландским болваном, однако тут он явно соображал, что надо делать, двуколка оказалась забита верёвками и вёдрами, Эллисон выстроил всех в линию и стал отдавать команды, ведра поползли, раскачиваясь, из рук в руки через двор от колодца к парню, стоявшему ближе всех к огню, и тот выплескивал воду на пламя. Хотя толку от этого было мало, и затея с ведрами продлилась недолго, ибо вскоре из коровника раздался ужасный звук, мычание коров, стоявших между языками пламени, и Длинный Роб с Мельницы закричал Не могу больше! и схватил кайло и побежал кругом через двор, чтобы забежать сзади; и там наткнулся на чёрную бесформенную груду – все, что осталось от свиньи – едва тлеющую, и он, оборотившись, крикнул остальным о своей находке, а сам прыгнул сквозь дым и подобрался к задней стене коровника, и начал ломать её, отчаянно торопясь.

Его примеру последовали Че и Джон Гатри, и втроём они работали, как одержимые, парни Эллисона поливали водой крышу над ними, пока вдруг стена под их ударами не поддалась, и самая взрослая из коров Че высунула голову и произнесла Мууу! прямо Че в лицо. Затем втроем они забрались в коровник, это было очень рисковано, стропила уже разваливались и кусками падали на стойла, и там, несмотря на языки огня, царил полумрак. Однако они смогли выпустить другую корову и двух телят, прежде чем огонь заставил их отступить, остальную скотину пришлось бросить, её обезумевшее мычание и запах горящей плоти сжимали горло рвотными спазмами, прошла почти четверть часа, прежде чем крыша, наконец, обрушилась и прикончила коров. Длинный Роб с Мельницы сел на землю у дороги, и вдруг его охватил отчаянный, мучительный приступ рвоты, и он сказал Господи, я теперь жареную говядину на дух не смогу переносить.

Так горела Чибисова Кочка, к этому времени собралась огромная толпа, народ пришёл из Недерхилла и Апперхилла и из Каддистуна, явился Алек Матч со своими громадными ушами, озарёнными огнём пожара, некоторые приехали на велосипедах, кто-то прибежал через весь Кинрадди, и двое привели свои двуколки. Но теперь уже мало что можно было сделать, кроме как стоять и угрюмо смотреть на огонь и его буйство. Эллисон уехал в Мейнс с госпожой Страхан и детьми, там их устроили на ночь. Скотину, которую ему удалось спасти из коровника, Че отогнал в Недерхилл, люди стали надевать сброшенные пиджаки, ждать больше было нечего, пора было идти спать.

Крис не могла отыскать взглядом ни отца, ни Уилла, так что она развернулась, чтобы идти обратно в Блавири. За кругом света от горящей Кочки было холодно, небо беззвёздное, но чистое, сталь земли вокруг будто сама собой светилась изнутри тихим огнём, а дальше подымалась тьма, как чёрная стена, неподвижная и непроглядная. На самой границе этой тьмы она едва не налетела на двух мужчин, возвращавшихся по дороге, она заметила их только тогда, когда уже почти столкнулась с ними. Она вскрикнула Ой, простите, и один из них засмеялся и сказал что-то другому, в следующий миг, прежде чем она сообразила, что происходит, тот другой схватил её, грубо и сильно, и поцеловал, кожа у него на лице была мягкая, шероховатая, впервые на зимней дороге мужчина целовал её вот так – страшно, угрожающе и мерзко.