Заклятие. Истории о магах

– Дура неграмотная! Бомбошки у рогоза, а у камыша метелки.

– Мне все равно. Ты, главное, принеси. И Бурбасу на обед не попадись.

– Нет там никакого Бурбаса, – сказал Родька, решительно вставая.

– Погодь, – остановил его Гнец. – Там и вправду кто-то идет.

В полутьме наступившей июльской ночи показались две фигуры. Обе в плащах с капюшонами, надвинутыми на головы, так что лиц не разобрать. Ростом невысокие, но, по повадкам судя, не мальчишки.

– Погреться пустите? – спросил один.

Голос у гостя оказался невнятный, с хрипотцой, так что и по голосу не определить, кто перед тобой.

– Садитесь, места не купленные, – ответил Гнец. – Вы из зареченских будете?

– Можно сказать и так. Из-за речки пришли.

– Я и смотрю, что вы не из Орехово. Тамошних-то я всех знаю.

– А как вы через речку перешли? – спросила Лиза.

– Вброд. Там не глубоко.

– А почему у тебя ноги сухие?

– Я вот у него на спине переехал.

– А у него почему сухие?

– Он у меня на спине переехал.

Все засмеялись, а Федя сказал сестре:

– Эх ты, если кроссовки и штаны снять, то речку вполне можно перейти, не вымокши.

Костер уже не давал пламени, рассыпаясь горкой угля.

– Картошка, должно быть, спеклась, – произнес в наступившей тишине Сережик.

– Ей еще маленько пропечься нужно, на одну историю. Чья очередь рассказывать?

– Пусть они рассказывают. На новенького.

– Точно, – согласился Гнец. Он повернулся к капюшонам и пояснил: – Мы тут страшилки рассказываем, так с вас взнос – какой-нибудь ужастик позаковыристей. Фильмы пересказывать нельзя, надо свою историю.

– Можно и свою, – голос второго гостя оказался точь-в-точь таким же, что и у первого, а быть может, они успели поменяться местами, прежде чем усесться у огня. – Тогда слушайте. Вот вы пошли ночью на берег. А вы знаете, что ночевать в здешних местах под открытым небом – опасно?

– Так мы не ночуем, – словно оправдываясь, сказал Антон. – Сейчас картошки поедим, костер прогорит – и по домам пойдем.

– Уже забоялся, – заметил Родька.

– Не забоялся, а для уточнения.

– Для уточнения или еще для чего – это совершенно без разницы. Думаете, почему у вас лошадей в ночное не гоняют?

– У нас лошадей в деревне не осталось, одни трактора. Конюшня который год стоит пустая, – резонно возразил Антон.

– Прежде тоже не гоняли. Не верите – спросите старших, ежели доведется. А сколько охотников и рыбаков в здешних камышах сгинуло – не пересчитать. Утонуть тут негде, серьезно заблудиться тоже нельзя, а народ гинет. Зато дурачок ваш деревенский повсюду шастает, и ничего с ним не делается.

– Какой дурачок? – спросил Костя Гнец. – Дед Мамай, что ли? Так он уже лет пять как умер.

– Жаль. Душевный старичок был.

– Да, безвредный. А вы его, что ли, знали?

– Приходилось встречаться, – рассказчик усмехнулся, и эхом ему откликнулся второй капюшон. – Так вот, разожжет путник или там рыбак костерок, станет вечерять, а тут к нему подойдет неведомое: с виду человек или даже двое, попросятся у огня погреться. Посидит оно у костра, поговорит, о чем придется, – да и пойдет себе. Но не дай бог путнику заметить в гостях что странное. После этого домой он уже не вернется: ни самого человека не найдут, ни мертвого тела – ничего. Одно остывшее кострище.

– Куда ж он денется? – тихо спросил Сережа.

– Неизвестно. Неведомая сила утащит.

– Собаку надо сыскную, – посоветовал Родька.

– Пробовали. Скулит и поджимает хвост.

– Надо Мухтара. Мухтар ничего не боится.

– Мухтар не боится стрельбы и вооруженных бандитов. А потустороннего любая собака пугается, потому что чует его, а сделать ничего не может. Но хоть бы и не испугалась, куда она поведет, если следа нет?

– Чего странного людям видеть нельзя? – продолжал допытываться Сережик, бывший, видимо, изрядным мистиком.

– Мало ли чего, – ответил один из гостей, блеснув из-под капюшона голубыми искрами не глаз даже, а внимательного взгляда. – Может, тени у пришельца нет или еще чего. Или, напротив, есть что-то: например, зубы вот такущие…

– Глаза, как у зверя, светятся, – подсказала Лиза.

– Вот-вот, – капюшоны кивнули согласно.

– Тени сейчас ни у кого нет, – сказал Родька. – От костра один жар остался. Вот если дров навалить побольше, чтобы пламя столбом, тогда и тени появятся.

– Я те навалю, – предупредил Гнец. – Картошку спалишь. Она уж, наверно, спеклась. Есть давайте.

Обугленной на конце палкой он разгреб угли, выкатил несколько почерневших печеных картошин. Мальчишки, стараясь не глядеть на незваных гостей, принялись откатывать себе картошины, дуя на пальцы, разламывать обгоревшую корку, скрывающую исходящую паром пропеченную сердцевину.

– Вы тоже берите, – сказал Гнец. – У нас много.

Капюшоны согласно кивнули. Две тонкие руки протянулись к костру, не боясь обжечься, вытащили из самого жара по черному клубню, не разламывая, принялись есть. Лиц своих они так и не показали, да и картошка ли была в их руках… скорее клубки тьмы, которая медленно исчезала под капюшонами.

– Соль берите, вот в газетине, – севшим голосом произнес Гнец.

– Соль – белый враг, – наставительно проскрипел один, а второй добавил непонятно:

– Аще соль обуяет, чим ослониться?