Закон отражения

…Женщина неторопливо разделась и вошла в ручей, вздрагивая и ежась от прикосновений ледяной воды. Было раннее утро; воздух звенел от птичьих трелей. Солнце только-только взошло, косо бросая на воду снопы лучей, искрящиеся тысячью золотистых бликов. Легкий ветер гулял в кронах деревьев, игриво трогая длинные, до пояса, серебристые локоны Миральды. Она огляделась по сторонам и, не видя поблизости ничего, что представляло бы собой опасность, погрузилась в воду по самую шею и начала мыть волосы.

Она была занята и потому не увидела, что неподалеку сквозь плетение ветвей на нее с ненавистью взирают черные глаза дэйлор.

Она пребывала далеко от мира сего, говоря с кем-то невидимым, но дорогим. Глаза цвета мха покраснели и наполнились слезами. Губы дрожали.

А сквозь зеленую мозаику листвы на нее пялился каленый наконечник стрелы.

Шениор крикнул, но его не услышали. Так всегда бывает в кошмарах — ты из кожи вон лезешь, пытаешься спасти себя или других. Но все без толку.

Свист стрелы.

Ключевая вода окрашивается кровью, и красные узоры смешиваются с золотистыми искрами солнечных бликов.

— Ей грозит опасность, — пробормотал Шениор, — я не хочу, чтобы с ней что-то случилось… Но ничего не могу поделать.

Миртс понимающе потрепала его по плечу.

— Не думай о плохом.

Дэйлор поймал на себе взгляд Полуночного Волка — задумчивый и настороженный. Но воин так ничего и не сказал.

* * *

Ближе к полудню они наткнулись на человеческое жилье. Это была маленькая хижина с плетеными стенами и дверью.

Миртс покачала головой.

— Что за чушь. Это ведь не ночница — костей нет. И не упырь. И уж конечно же не зеркальник. Но что человек может делать так далеко в лесу?

Тут подал голос Полуночный Волк:

— Это ведьма, Лунный Цветок.

Шениор вздрогнул.

В душе зашевелилось червячком предчувствие. Но это был не голос Дэйлорона, нет…

Они подошли чуть ближе — теперь до убогого строения оставалось не больше, десяти шагов.

— Да, ведьма, — в голосе Полуночного Волка прибавилось уверенности, — доводилось мне переведаться с такими. Смотрите — над входом волчья челюсть и головы лягушек, компоненты защиты.

— Зачем это ей? — Шениор, не отрываясь, смотрел на хижину.

— Ты что, забыл? — Миртс хихикнули. — Люди могут творить волшбу, только имея под рукой компоненты Силы. Та Сила, что бушует в мире, им недоступна.

И, выразительно поглядев на воина, спросила:

— Ну что, подойдем еще ближе?

…Несомненно, хижина была обитаема, и хозяйка отлучилась по каким-то ведьминым делам. Шениор увидел в углу ложе из можжевеловых веток, застеленное мешковиной, расставленные вдоль стены глиняные горшочки с крышками — кривые и пузатые, скорее всего, ведьма лепила их сама, и получалось у нее из рук вон плохо. Под потолком были развешаны целые гирлянды из пучков сухих трав, птичьих перьев, лягушачьих лапок; они смешивались с гирляндами сушеных грибов и кистей дикого винограда. Пахло чем-то сладким, но неприятно, приторно.

Полуночный Волк хмыкнул, заглянул в некоторые горшочки, поморщился.

— Ну и ну.

— Что? — Миртс удивленно приподняла брови. Воин снова поморщился.

— Она насобирала ингредиентов для весьма мощных заклятий. Я бы сказал, для смерть несущих заклятий. Либо она кого-то очень боится и готовится обороняться, либо… Либо это черная ведьма, объявившая войну не народу Зла, но своему племени.

— Тебе известна людская магия? — не выдержал Шениор. И заслужил презрительный взгляд воина.

— Я сталкивался с этим.

Полуночный Волк еще раз оглядел убранство хижины.

— Ну что, идем дальше или дождемся ее?

— Идем, — Миртс пожала плечами, — зачем она нам? Оставим людские дела для людей.

Шениор покидал жилище ведьмы последним. Предчувствие не унималось, заманчиво щекоча в груди, заставляя сердце колотиться, как после быстрого бега.

«Прекрати. Глупец, с чего ты вообразил, что это — та самая женщина? Ты ведь не помнишь толком, чем она занималась. Была ли она ведьмой?»

И тут же подумал о сне, виденном в королевской темнице. Женщина, идущая по дороге, странные бусы, мешочки на поясе…

— Шениор! — шикнула Миртс. — Пойдем. Не стоит здесь…

Вероятно, она хотела сказать «задерживаться», но не успела.

— Ложись! — крик Полуночного Волка.

Взяла свое выучка куницы. Не раздумывая, Шениор резко бросил свое тело вниз, на землю; сверху что-то хлопнуло, пыхнуло жаром, но не сильно, даже не обожгло.

Миртс, как кошка, отскочила в сторону, выхватила стрелу. Шениор повернул голову и обомлел: на краю полянки стояла ведьма.

Все-таки вернулась до того, как они исчезли.

Свистнула пущенная Миртс стрела, но, не долетев двух шагов до женщины, ткнулась в невидимую преграду и беспомощно упала в траву.

Полуночный Волк тихо выругался.

А Шениор… Смотрел и не мог шевельнуться. Молодое, бледное лицо, седые волосы и глаза — теплого зеленого цвета, исполненные печали и непонятной тоски. Он видел ее не раз, эту ведьму, сперва — когда был серой, беспомощной личинкой, потом — в странных и страшных снах, будоражащих сознание. И не могло быть ошибки — на краю поляны стояла Миральда. А рядом валялся отброшенный ею мешок, набитый травами.