Закулисные тайны и другие истории…

Так трудно поверить, что тебя нет среди нас. Последнее время мы виделись редко. Жизнь разметала нас в разные стороны, мы там, ты здесь. Доносились разные подробности твоей жизни, наверное, и ты про нас что-то знал. Но всегда была уверенность – где-то есть верный человек, близкий человек, родной человек. Один раз за эти годы я тебя попросил о чём-то, касающемся Иняза. Ты немедленно и четко это выполнил. Уверен, если бы было надо – ты так сделал еще тысячу раз. Но увы, больше повода обращаться не было.

Зато горжусь, что когда ты переводил Леона де Грейффа, я был твоим главным консультантом по музыкальным терминам. Ты мне звонил, мы вели долгие беседы и я как мог объяснял тебе разные accelerando и diminuendo.

* * *

А началось всё это очень давно, где-то в 1978 году. Я только женился на Ире Гинзбург. Ира сразу мне объявила – у меня есть три близких друга, три старших друга – это Женя Солонович, Павел Грушко и Серёжа Гончаренко. Все они, конечно, были приглашены на нашу свадьбу 14 января 1978 года в «Метрополе».

Потом мы поехали в Пицунду, затем – в Малеевку и сразу там взахлеб задружились с этой очаровательной парой – Серёжей и Наташей Гончаренко. Мы были чем-то похожи – примерно один возраст, примерно общая история. Мы вместе гуляли, ходили, выпивали – словом, дружили.

Серёжка был ужасный любитель розыгрышей. Он на полном серьезе мог сказать: за кустами сейчас мои ребята лежат, но я им дал команду пока не стрелять. Наивная Ира всему верила, да и я иногда был сбит с толку его серьезным видом. Или: Тут мне пакет из Кремля, или: Мне надо на совещание в СовМин, – и я до сих пор не знаю, шутил ли он или это было на самом деле.

У него было прелестное чувство юмора, легкое, озорное и вообще, казалось, что он только порхает по воздуху и ничего не делает.

Но это только казалось. На самом деле за этой легкостью стоял гигантский труд. Количество переведенных им стихов, причем блистательно переведенных, поистине огромно. Более 150 имен крупных испаноязычных – и не только – поэтов, стали известны, вошли в наш литературный обиход благодаря переводам Гончаренко

При этом он никогда не забывал свое собственное творчество, чуть ли не каждый день что-то писал. Все его сборники оригинальных стихов стоят у нас на полках с его автографами – это бесконечные россыпи словесных жемчужин, всегда отточенных, стройных, филигранных…

Не говоря уже о бесконечных статьях по теории перевода, по филологии, гигантской научной деятельности. Как я понимаю, хоть далек от этого, он внес гигантский вклад в российскую испанистику, и его труды для сегодняшних студентов являются основополагающими.

Не забудем, что он каждый день ходил на службу, проводил долгие часы, разбираясь в бесконечной рутине гигантского Высшего учебного заведения, где он был проректором.

Когда он всё успевал – непонятно.

При этом он никогда не отказывал себе во встречах с друзьями, любил застолье, еду, питье, сам умел готовить, заправски, по-кавказски, вел стол.

Был человеком по-настоящему теплым, близким, родным, никогда не забывавшим своих друзей.

* * *

Помню его невероятный подарок. Было это в году примерно 1996–1997, мы жили в Нью-Йорке, в Россию наведывались редко. Вдруг звонок. Незнакомый мужской голос: Александр? Тут у меня для вас посылочка. – Оставьте у консьержа, – говорю я и называю адрес. Вечером, действительно, посылочка, открываю коробку, там трехтомник стихов Сергея Гончаренко. Трехтомник – уникальный. Первый том – стихи, второй – переводы, третий – филологические изыскания. Мало кто мог бы издать такой трехтомник. Разве что Набоков? Бродский?

А в одном из подаренных сборников вдруг нашел прекрасное стихотворение, посвященное мне. Он ничего об этом не говорил, просто так взял и подарил мне это посвящение. Очень горжусь.

Вот эти стихи.

Осень осью засела
В сентябре…
И в лесной
Чаще осиротело
Желто-сонной осой
Лист, сорвавшийся с ветки,
Попадает под дождь
Нет названья расцветке
Пламенеющих рощ…
И для грустного зова
– будто плач по тоске —
не придумано слова
ни в одном языке…

Прекрасные, тонкие стихи.

Он часто посвящал стихи разным людям – друзьям, подругам, родителям, детям, коллегам. Наверное, можно написать целое исследование – адресаты стихов СФГ. Но это – не моя сфера. Скажу лишь, что этих посвящений – очень много. Стало быть, вокруг Серёжи было много людей, достойных его стихов.

Я счастлив, что был одним из них, что моя жизнь соприкоснулась с жизнью замечательного литератора, прекрасного поэта, достойного и благородного человека – Сергея Гончаренко.

На сборнике Леона Де Грейффа он начертал:

«Дорогому Саше Журбину с дружеским объятием.

Я это уже почти положил на музыку. Переложи, если понравится».

Дорогой Серёжа! Я постараюсь…

На смерть Приставкина