Закулисные тайны и другие истории…

Но, я думаю, в России это происходит из-за того, что люди боятся делать щедрые подарки, это не принято, и еще потому, что это опасно, потому что на тебя наедет налоговая и всякие правоохранители, начнут копаться – откуда у вас такие денежки. Что это вы вдруг решили помогать искусству? Не лучше ли отдать эти денежки на спортзал или на госпиталь – тут никто не придерется.

А «Закон о меценатстве» так и не принят, хотя разговоры о нём идут уже лет пятнадцать.

И подумает наш богач – а чего мне суетиться? Обойдусь я без всяких этих мемориальных досок и надписей на фронтонах.

Скромнее надо быть.

И купит себе еще одну яхту. Или виллу в Ницце.

* * *

Но если посмотреть с другой стороны – разве это не здорово, что какой-то человек может увековечить свое имя, да хоть на скамейке в парке, а через пятьдесят лет его внук приведет своих детей к этой скамейке и скажет: видите, дети, это ваш прадед сделал доброе дело. Следите за этой скамейкой, чтобы она всегда была чистой и ухоженной…

В России нет такой традиции. А жаль.

Бог с ними, со скамейками в парке, всё равно на них нерадивые школьники вырежут нецензурные слова, а потом эту скамейку по распоряжению какой-нибудь управы уничтожат.

Нет, я говорю о наших богатых и сверхбогатых людях.

Может, ошибаюсь, но по-моему, за двадцать с лишним лет существования класса олигархов в России ни один из них не отметился в масштабных культурных проектах такого рода.

Если ошибаюсь – поправьте меня.

Но я никогда не слышал о Потанин-театре.

Фридман-Концертном зале.

Лисин-Симфоническом оркестре.

Мордашев-Балете.

Усманов-Университете.

Дерипаска-Библиотеке.

В данном случае я говорю именно о зданиях, об архитектурных сооружениях, где прямо на фронтоне крупно будет написано имя дарителя, имя филантропа, имя благодетеля. Так, как это сделано в Карнеги-холл и многих подобных учреждениях.

И это будет реальная благотворительность, реальная помощь и реальное увековечение своего имени.

Этого достиг господин Карнеги в «Карнеги-холл» (Andrew Carnegie занимался сталью), господин Джульярд в «Джульярд скул» (Augustus Julliard занимался текстилем) или упомянутый выше радиоинженер Эвери Фишер.

Кто бы помнил эти имена?

А сейчас помнят все. И произносят эти имена по десять раз на день.

Они не были главными капиталистами Америки.

Главные – Морганы, Рокфеллеры, Вандербильты, Меллоны, Гетти и десятки других – оставили в американской культуре огромные следы, их имена вписаны золотыми буквами в историю мировой культуры, американская культура создавалась в основном именно на их деньги.

* * *

Да, я знаю, многие наши богачи занимаются серьезными благотворительными проектами в области медицины, спорта, образования.

Но до искусства пока руки не доходят.

А ведь искусство, культура – это как бы спинной мозг общества, квинтэссенция нации.

Нет спинного мозга – и общество погибает.

И эта гибель уже неотвратимо приближается…

Фаду – музыка души

Что первое придет нам в голову при слове «Португалия»? Очевидно, две вещи.

Во-первых, портвейн.

Портвейном, действительно, имеют право называться только вина, произведенные в Португалии, в районе города Порту на реке Дору, всё остальное – так же как коньяк, шампанское, бенедиктин, текила и множество других напитков – если не сделано в правильном месте и с правильной технологией, такого права не имеет (наши знаменитые «Три семерки» – это не портвейн).

Недавно мы с женой Ириной неделю ездили по реке Дору и наслаждались разными сортами настоящего портвейна. Действительно, в настоящем портвейне есть какой-то таинственный ингредиент, который существует только там, в Порту, а в других местах он теряет свою силу.

Второе, что придет в голову при слове Португалия – это футбол.

Даже мне, совсем не болельщику, известны, по крайней мере, два имени: это Эйсебио, кумир моей юности, когда я внимательно следил за чемпионатами, и, конечно, Криштиану Роналдо, самые «золотые ноги», самый дорогой футболист за всю историю мирового футбола.

За пределами этих двух слов – вино и футбол – почти полная темнота.

Мало кто вспомнит великих мореплавателей Васко да Гаму или Магеллана, поэта Пессоа и писателя Сарамаго (хоть он и нобелевский лауреат), мало кто знает имя великого поэта Луиша Камоэнса, «португальского Пушкина», которого сам наш Александр Сергеевич называл в ряду Данте и Шекспира.

И уж конечно, только единицы из наших соотечественников знают великую фадишту Амалию Родригеш.

А между тем, именно это культурное явление, называемое фаду (пишется fado), является, на мой взгляд, главным культурным достижением этой маленькой, но гордой страны, достижением мирового уровня, вполне сравнимого с итальянской живописью, германским симфонизмом, британским дизайном.

Мне довелось за дни, проведенные в Португалии, побывать на нескольких представлениях фаду. От маленьких камерных для нескольких человек до полнометражных, для нескольких сот.