Замок тамплиеров

– А вот это, признаться, я недолюбливаю, – сказал Альк. – За меня здесь всю работу сделают птицы. В этой клетке ты не сможешь шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ее вывесят над крепостной стеной. И птицы будут клевать тебя, пока не доберутся до костей. В общем, ничего интересного. Зато «кошачья лапа»! О, ты не представляешь, какое удовольствие она мне доставляет. – Альк взял в руки железный предмет, похожий на грабли без ручки. – С ее помощью я смогу разодрать твою плоть до костей. Это тебе не птичий клюв. Намного эффективнее. Но все-таки я лично предпочитаю грудные «когти». Смотри!

Альк отложил «кошачью лапу» и взял нечто, похожее на огромные щипцы для сахара.

– Это не простое орудие пыток, как может показаться. Вот еще одно доказательство того, что не стоит судить по внешнему виду. Грудные «когти» издавна применяют исключительно для женщин, обвиненных в супружеской неверности. Я раскалю их вот на этом маленьком очаге, подбросив в него угольков. И очень медленно погружу в твои груди. Сначала появится запах горящей кожи, затем горелого мяса, и только после этого…

Возбужденный собственными словами, Альк нечаянно дотронулся до руки Ульяны. Почувствовав его прикосновение, Ульяна от неожиданности закричала, словно и в самом деле грудные «когти» вонзились в ее грудь. Ее натянутые как струны нервы не выдержали, и она бросилась к столу, за которым продолжал сидеть Рур, безучастно наблюдая за происходящим. Ульяна упала перед Руром на колени, протягивая к нему руки.

– Останови своего палача! – взмолилась она, рыдая. – Не за себя боюсь! Он убьет младенца в моем чреве!

Рур брезгливо отодвинул стул, чтобы она не дотянулась до него.

– Что мне за дело до твоего бастарда! – сказал он. – Чем их меньше на белом свете, тем лучше.

– Но это твой ребенок! – закричала Ульяна. – Он убьет твоего сына!

Альк подошел к Ульяне и грубо схватил ее за плечо, оттаскивая от стола.

– Сама разденешься или помочь? – ухмыльнулся он, протягивая руку к ее груди.

– Рур, это твой ребенок! – дико закричала Ульяна, отталкивая руку палача. – Верь мне! Вспомни о той ночи в Элбертоне!

Альк одним движением разорвал на Ульяне одежду, обнажив ее грудь.

– Прекрати! – вдруг произнес Рур.

Все это время он сидел, опустив голову, точно прислушиваясь к своему внутреннему голосу. Он совсем забыл, охваченный жаждой мести, что когда-то действительно овладел этой женщиной. А когда она закричала об Элбертоне, вспомнил. Это была чудесная ночь. Тогда он потерял над собой контроль, упиваясь ее телом и запахом, который кружил ему голову. А, значит, она могла не лгать, и в ее чреве на самом деле зреет плод, зачатый от него, Рура. Бастард, но наполовину все же рарог. Его наследник…

Мысли Рура путались. Невольно его взволновало признание Ульяны. Он не хотел ей верить. Но он подумал, что в этом следовало разобраться, прежде чем отдать ее на растерзание палачу и тем самым наверняка убить младенца.

И Рур, повысив голос, грозно крикнул на древнем языке:

– Veto! Запрещаю!

Это был приказ, пренебречь которым Альк не мог под страхом смерти.

– Неужели ты ей веришь, Рур? – все же спросил он, склоняя голову перед своим властелином.

– Уведи ее.

Сказав это, Рур метнул на него взгляд, не предвещающий ничего доброго. И Альк предпочел не искушать судьбу.

– Иди за мной, – сказал он, не решаясь прикоснуться к Ульяне.

Когда они выходили, Рур одним движением руки смахнул на пол тяжелые канделябры со свечами, и подвал погрузился во тьму.

Плача и прикрывая обнаженную грудь руками, Ульяна вернулась в отведенную ей комнату. Увидев ее в таком виде, Фолет нахмурился и бросил грозный взгляд на Алька. Хотел что-то сказать, но в последний миг передумал. И долго еще после того, как Ульяна без сил ничком упала на кровать и, спрятав голову под подушку, беззвучно плакала, ходил возле двери со стороны коридора, прихрамывая больше обычного и что-то сердито бормоча себе под нос, как будто споря с самим собой. Наконец, замолчав, куда-то ушел, забыв, по обыкновению, запереть дверь.

Вернулся он часа через два-три, уже под утро, когда Ульяну, несмотря на ее нервное перевозбуждение, все-таки сморил сон. Спала она беспокойно, часто вздрагивая и вскрикивая. Фолет тихонько потряс ее за плечо. А когда она открыла глаза, приложил свой поросший густыми волосами палец ко рту, призывая ее к молчанию.

– Накинь вот это, – сказал он, подавая Ульяне черный с белыми ажурными оборками сарафан и ярко-красный платок. – А то срам на тебя смотреть.

Полусонная Ульяна, скинув свою рваную одежду, покорно одела через голову сарафан и накинула на плечи платок. После чего, повинуясь жесту Фолета, пошла за ним. Только выйдя за дверь, она окончательно очнулась от сна и с тревогой спросила:

– Куда мы идем?

– Пока спрячу тебя в своем доме, – горестно вздохнул Фолет. – Моя Мара обещала за тобой присмотреть. А там видно будет.

– Ничего не понимаю, – призналась Ульяна. – Неужели Рур отпускает меня?

– Узнай он об этом, и я пропал, – снова вздохнул Фолет. – У него разговор с предателями короткий – голова с плеч. А я ведь предаю его сейчас.