Замуж за барристера

Целые сутки, раз уж поутру у Уиверов были неотложные дела, целые сутки без какой-либо определенности, в сомнениях, в надежде и недоверии. Уж слишком сурово нынче смотрел на него мистер Уивер и слишком серьезным был проступок Энтони в его глазах. И даже последнее заступничество перед распоясавшимся Эшли не давало хоть какой-то уверенности в его прощении. Энтони, конечно, собирался сделать все от него зависящее, чтобы убедить отца Элизабет в том, сколь сильные чувства он к ней испытывает и как жаждет сделать ее счастливой, и не отступать, пока вторично не добьется его милости. Но ближайшие сутки все равно пугали, и Энтони понимал, что должен чем-то себя занять, чтобы не изъесть себя, как в прошлый раз, и не испортить все из-за неподобающей несдержанности.

— Надеюсь, что завтра я буду иметь возможность попрощаться с вами совсем иначе, — вполголоса проговорил он, заметив приближение к коляске Эмили и четы Уиверов. Ему нужно было это подтверждение, и простой кивок Элизабет мог дать ему необходимую толику спокойствия, однако она улыбнулась и потупила взгляд.

— Надеюсь, не только попрощаться, — шепнула она, живо напомнив Энтони обо всех тех безрассудствах, что они сегодня себе позволяли и что Элизабет, кажется, была совсем не прочь повторить. Сердце подпрыгнуло, выпустив на волю радость, и та по-хозяйски вытравила из его души все страхи, оставив лишь предчувствие скорого яркого счастья.

И даже довольно таки сдержанное прощание мистера Уивера не смогло его испортить. Энтони словно бы осознал, какое невозможное чудо уже подарила ему судьба, и устыдился собственных сомнений в ней.

Он искал лишь шанса, надеясь вернуть былое расположение Элизабет, а затем попытаться завоевать ее сердце. А она подарила его ему со всей щедростью и обещанием восхитительного желанного будущего, и наполнила его жизнь смыслом, и отдалась ему с изумительным доверием и еще более ошеломительной страстью, и…

— Поразвлекся? — раздраженный голос Джозефа за спиной выдернул из мечтаний и вынудил обернуться к странно сосредоточенному помощнику. — Шутки кончились. Пора браться за дело.

Сведенные брови и сжатые кулаки заставили Энтони вернуться на землю и вспомнить, с чего началось его сегодняшнее блаженство.

— Нашел что-нибудь? — спросил он. Узнав о его падении, Джозеф забыл обо всем на свете и первым делом принялся осматривать Везувия. В поместье отца, так же, как и мистер Уивер, увлекающегося скачками, он имел достаточно возможностей для общения с лошадьми, и Энтони без единого сомнения доверил ему дело, от которого, по сути, теперь зависела его жизнь. И Джозеф не подвел, раскрыв ладонь, где лежал какой-то белый осколок.

— Знаешь, что это? — напряженно поинтересовался он. Энтони взял осколок в руки и после минуты изучения с удивлением признал в нем кусочек сахара. — Отличная идея, правда? — мрачно продолжил Джозеф, согласившись с догадкой старшего товарища. — Осколки сахара под седло. Лошадь взбесится от боли и постарается избавиться от наездника. А пока будет лютовать, вспотеет и растопит сахар. И никаких улик. Спорим, а Эйнтри была та же история?

— Ты же где-то улику раздобыл, — озадаченно хмыкнул Энтони. Все-таки он недооценил Ходжа. Не ждал от подобного горлопана столь тонких идей. И ошибся.

— Повезло, — буркнул Джозеф. — Осколок засел глубоко в вальтрапе и не успел растаять. Да только какая это улика? Ты сахаром Везувия кормил? Кормил. Вот и рассыпал случайно. Сам виноват.

Энтони покачал головой. На тот свет не хотелось, особенно в свете последних открытий. А прищучить Ходжа никак не получалось: тот практически не оставлял следов, а те, что оставлял, ничего не стоили.

— А давай я ему под седло тоже сахар суну, — так угрюмо предложил Джозеф, что сомневаться в его исполнительности не приходилось. — Может, ему не так повезет, как тебе, и это отобьет у него желание играть нечестно?

— И думать забудь! — резко приказал Энтони: не хватало еще, чтобы мальчишка брал на душу такое грех. — Свою жизнь загубишь, да и мне до конца дней муки совести обеспечишь. Я завтра поговорю с Ходжем. Объясню ему, сколь нехорошо он поступает и чем ему грозит подобный беспредел.

— А толку-то? — фыркнул Джозеф. — У тебя на него ничего нет.

— Это мы с тобой знаем, — отозвался Энтони. — А бог помечает мошенника, и Ходж не может не держать это в уме. На том и погорит.

Джозеф пожал плечами, но спорить не стал.

Глава тридцатая: Разговор с отцом