Замуж за барристера

— Лиз, да забудьте уже о них, ради бога! — пылко возразил он. — Я сам вынудил вас защищаться и могу только проклинать собственную слабость и собственный язык, вспоминающий о своем предназначении совсем не тогда, когда нужно!

Он крепче прижал ее к себе, чувствуя, как она чуть дрожит из-за пережитого, и ругая себя за несвоевременную остроту. Не думал, что Элизабет до сих пор мучается. И никак не желал ей новых страданий.

Кажется, у них было куда больше общего, чем он себе представлял.

— Лиз… — задумчиво произнесла она, осторожно поглаживая Энтони по груди и вряд ли подозревая, каких демонов в ней рождает. — Так меня называла только мама…

Он кивнул, не дослушав.

— От нее я его и услышал, — объяснил он. — Я тогда почти не знал английского, но не понять, что за слово миссис Уивер произносит с такой нежностью, не мог. Надеюсь, вам не претит такое обращение? Много лет я только догадывался о вашем полном имени и так привык думать о вас как о «Лиз», что уже не представляю, какое еще имя вам столь же бы шло.

— От вас оно звучит так же хорошо, как от мамы, — к его удовлетворению улыбнулась Элизабет. — И мне хочется думать, что это следствие не только привычки.

— Это следствие моей безнадежной влюбленности в вас, мой ангел! — тоже не скрывая улыбки, отозвался Энтони. — У вас самое чудесное имя на свете, и я счастлив, что могу наконец произносить его вслух.

— Вы говорите моими словами, — тепло заметила она. — Мне так нравится ваше имя, Энтони, что я готова повторять его к месту и не к месту.

Более трогательного комплимента он не слышал никогда в жизни.

— Если бы вы знали, насколько мне это приятно, не были бы так скупы!

Элизабет бесконечно мило вздохнула и притихла у него на плече. Мелкий дождь по-прежнему стучал по листьям, и, кажется, они оба желали, чтобы он никогда не заканчивался, потому что в этом единении было что-то первозданное, чистое и до упоения необходимое.

— Как ваша голова? — первой нарушила молчание Элизабет. Энтони усмехнулся и машинально потер затылок. И тут же увидел встревоженные темные глаза.

— Не хуже, чем мое сердце, — искренне ответил он. Элизабет улыбнулась, незаметно пристроив ладонь ему на грудь, — аккурат туда, где оно колотилось, вдохновленное.

— А как ваше сердце? — лукаво спросила она. Энтони накрыл ее руку своем и легонько сжал.

— Вы не там ищете, чудо мое. Оно давно уже принадлежит вам.

Элизабет улыбнулась еще загадочнее.

— Я ищу свое, — сообщила она. — Надеюсь, вы не станете его обижать? Тогда оно в ответ будет согревать вас своей преданностью и нежностью.

Конечно, после таких слов он мог лишь снова заключить ее в объятия и на деле показать, что ждет ее сердце в его груди, а также объяснить, чье из них наполнено большей преданностью и нежностью.

Конечно, после таких сумасбродств его обращение к Томасу Уиверу с просьбой дать свое согласие на их с Элизабет брак можно было записать в первую строчку речей Энтони Рида и по страстности, и по убедительности.

Конечно, это самое согласие, раскрывшее за его спиной крылья, наделило Энтони абсолютной уверенностью в собственных силах и позволило не ошибиться ни в единой интонации при разговоре с кузеном Элизабет.

Тем более что Эшли в очередной раз сам дал повод провести с ним воспитательную беседу, взбрыкнув за ужином и демонстративно удалившись из-за стола, едва мистер Уивер объявил о помолвке своей дочери с Энтони Ридом. Если он рассчитывал, что семья очень расстроится по этому поводу, то глубоко заблуждался. Энтони не принимал это на свой счет, но после ухода господина Ходжа над столом словно бы исчез дамоклов меч, и поздравления им с Элизабет больше не казались натянутыми и неискренними, и разговор завязался легкий и оживленный, и улыбки стали появляться на губах присутствующих с завидной частотой. Энтони пообещал подготовить к свадьбе Кловерхилл так, что молодой жене не придется сожалеть о расставании с уютным Ноблхосом, и мистер Уивер одобрил это решение, пообещав всяческое содействие людьми или советами и немного эгоистично порадовавшись, что любимая дочь покинет родное гнездо не раньше, чем через полгода.

В общем, начавшийся переживаниями и вполне себе колкими опасениями о напрасных надеждах день к своему исходу сделал Энтони счастливейшим из смертных. Что, однако, не помешало ему в нужный час вспомнить о деле.

— Мистер Ходж! — Энтони пришлось довольно-таки долго прождать вблизи ворот Ноблхоса, чтобы перехватить соперника, умчавшегося верхом в неизвестность после обнародования его проигрыша. — Уделите мне пару минут? Есть одно дело, которое мне необходимо с вами обсудить.

Как и следовало ожидать, Ходж фыркнул, однако мимо не проехал, очевидно, почувствовав в голосе Энтони определенную угрозу.