Записки еврея

Перспектива возможной благодарности, в?роятно, благод?тельно под?йствовала на его доброе сердце.

— Отпустите меня, ваше высовородіе.

— Этого не проси. Невозможно, р?шительно невозможно. Все, что я могу для тебя сд?лать, это — не высылать по этапу, а забрать справки изъ могилевской думы. Если справки получатся въ твою пользу, то отпущу, непрем?нно отпущу.

— Боже мой, Боже мой! А долго придется ждать?

— Нед?льки дв?, я думаю, если не м?сяцъ. Раби Давидъ понялъ теперь всю мерзкую штуку, сыгранную съ нимъ.

— Ваше высокородіе! окажите божескую милость, отпустите домой. Мн? время дорого. А не то, если ужь невозможно, то отправьте меня по этапу какъ можно скор?е. Все-таки я скор?е буду дома, ч?мъ сидя зд?сь въ заперти, въ ожиданіи справокъ, которыя, безъ ходатайства, могутъ получиться чрезъ полгода.

Городничій разсвир?п?лъ, или напустилъ на себя искусственную ярость, чтобы запугать арестанта.

— Ты осм?ливаешься мн? указывать, какъ съ тобою, бродягой, поступать — а? Еще не нанялъ, а ужь погоняешь? Да я тебя, чортовъ сынъ, въ бараній рогъ скручу. Ишь! посылай его по этапу. А куда посылать? Дьяволъ тебя знаетъ, откуда ты есть, шутъ гороховый. Пригонишь тебя въ Могилевъ, отв?тятъ — не зд?шній, гони дальше. Не думаешь ли ты, что войско содержится только для того, чтобы прогуливаться съ такими скоморохами, какъ ты? Н?тъ, ты посидишь у меня, голубчикъ, пока не узнаю, куда именно гнать тебя надо. Эй, конвой! Увести арестанта назадъ!

Раби Давида увели, не давъ пикнуть. Теперь онъ окончательно уб?дился, что его задержаніе куплено у городничаго, и что городничій, какъ честный челов?къ, нам?ренъ выполнить предъ покупщиками д?ловое свое обязательство. Д?лать было нечего. Въ прежнее время, городничій въ своемъ городишк? игралъ роль маленькаго паши. Жаловаться некуда, да и безполезно. Пока высшія власти разберутъ, и что-нибудь сд?лаютъ, самому городничему надо?стъ держать напрасно арестованнаго. Раби Давидъ опять приб?гъ къ своему краснор?чивому кошельку за помощью. За деньги квартальный, жившій при части, отдалъ ему особенную комнату въ своей квартир?, хотя арестантъ по бумагамъ числился при холодной. Хозяйка Фейта приносила ему об?дать. Отъ нея онъ узналъ о похищеніи моего отца и о томъ, что его уже увезли въ губернскій городъ. Раби Давидъ приходилъ въ отчаяніе отъ своего безсилія и безвыходности положенія. Одинъ день, одинъ часъ можетъ р?шить будущность его любимца, а онъ, единственный челов?къ, принимающій участіе въ горькой судьб? сироты, задержанъ, прикованъ, какъ на ц?пи, на неопред?ленное время.

Отца моего, между т?мъ, привезли въ губернскій городъ. Его кормили и поили на убой. Подмазали гд? сл?дуетъ, чтобы онъ не былъ забракованъ. Привезенный рекрутъ былъ слишкомъ худъ, щедушенъ и слишкомъ бл?денъ, для того, чтобы сд?латься годнымъ воиномъ, а потому никакая подмазка не жал?лась, лишь бы колеса рекрутскаго присутствія вращались свободно и быстро, туда куда сл?дуетъ… Судьба распорядилась однакожь иначе: рекрутъ не вынесъ этого новаго несчастія; прежняя бол?знь, при этомъ удобномъ случа?, возвратилась, и вц?пилась въ свою жертву еще съ большей силой. Рекрутъ впалъ въ горячку. Д?ло общества города Р. до поры до времени расклеилось. Рекрута нельзя уже было весть, а необходимо было весть въ пріемъ. Будь рекрутъ самый опасный больной, одержимый чахоткою, падучей бол?знью и даже тихимъ пом?шательствомъ, но будь онъ въ состояніи продержаться часа два на ногахъ, его бы представили и ему забрили бы лобъ. Но больнаго, въ бреду, въ страшной горячк?, никакъ нельзя было сдать въ солдаты, несмотря даже на подмазки. Отца моего пом?стили въ еврейскую больницу. Сдатчикъ терп?ливо дожидался исхода бол?зни. Онъ, во всякомъ случа?, собирался вести моего отца, или въ рекрутское присутствіе или — на кладбище.

Между т?мъ, срокъ, уговоренный между городничимъ и крупчатникомъ или еврейскимъ кагаломъ, на задержаніе раби Давида, кончился. Въ одно счастливое утро, потребовали арестанта, не въ полицію, а къ городничему на домъ.

— Поздравляю тебя, любезн?йшій, съ полученными на твой счетъ справками, встр?тилъ его начальникъ, ковыляя на своей деревяшк? и скорчивъ свое лицо въ самыя доброжелательныя складки.

Раби Давидъ получилъ уже подробное изв?стіе изъ дому. Отъ догадался, что справки вовсе не были забираемы, иначе он? не получились бы такъ скоро. Было ясно, какъ день, что подъ этихъ благосклоннымъ пріемомъ скрывалось поползновеніе на благодарность со стороны арестанта, освобождаемаго великодушнымъ начальникомъ. Но раби Давидъ твердо р?шился туго держать свой кошелекъ, и хоть этимъ отомстить городничему. Онъ принялъ ласковое поздравленіе городничаго серьезно и сухо.

— Что же по справкамъ оказалось, ваше высокородіе?

— Оказалось, что ты точно то лицо, которое по паспорту показано. Ну, значитъ, все ладно.

— Что жъ? Свободенъ я?

— Почти, отв?тилъ городничій съ какой-то очень замысловатой улыбкой.

— Когда же вы освободите меня?

— Когда мн? — понимаешь — мн? вздумается! заоралъ городничій ужъ благимъ матомъ…