Записки еврея

Н?сколько м?сяцевъ мн? отлично служилось у Клопа. Жалованье получалъ я хорошее. Правда, получалъ я его не всегда вовремя, но за то, когда водилась деньга, я бралъ разомъ за два, за три м?сяца. Службы и дисциплины я почти не чувствовалъ. Работать приходилось очень р?дко. Счетныхъ книгъ Клопъ не им?лъ, по той естественной причин?, что идеалъ счастья для Клопа составляло жить безъ разсчета. Отписывался же мой принципалъ очень р?дко. Большую часть корреспонденціи онъ бросалъ въ ящикъ изящнаго письменнаго стола нераспечатанною. Онъ какъ-то узнавалъ содержаніе получаемыхъ писемъ по наружной ихъ оболочк?; повертитъ, бывало, письмо въ рукахъ, посмотритъ на печать, захохочетъ, и швырнетъ въ ящикъ.

— Отъ залогодателя дурака. Для чего читать и къ чему отв?чать? Я в?дь знаю, что онъ требуетъ преміи за залогъ, или освобожденія залога. И онъ знаетъ напередъ мой отв?тъ: «Вышлю, освобожу при первой возможности». А это отъ кредитора? Ну, этотъ и совс?мъ глупъ. Я съ глупцами и переписываться не нам?ренъ.

Но, постепенно, мое положеніе д?лалось неловкимъ. Ч?мъ бол?е Клопъ благодушествовалъ со мною, т?мъ бол?е я чувствовалъ угрызеніе сов?сти, что ?мъ даровой хл?бъ.

— Хоть бы этотъ челов?къ капризничалъ со мною, пожаловался я какъ-то въ присутствіи моей супруги: — я бы н?сколько ут?шился хоть т?мъ, что мн? платитъ богатый чудакъ за удовлетвореніе его капризамъ, а то онъ в?чно смотритъ мн? въ ротъ, какъ своему дядьк?, а я в?дь отлично сознаю, что ему не приношу пользы ни словомъ, ни д?ломъ.

— Въ какой кацапской книжк? ты вычиталъ эту сов?стливость? ср?зала меня жена, сверкнувъ глазами. — Бери, благо даютъ. Ты вс?мъ и вс?ми недоволенъ: не даютъ — плохо, даютъ — тоже плохо.

Я пересталъ жаловаться, но не переставалъ чувствовать двусмысленность своего положенія. А потому чрезъ н?которое время, улучивъ удобную минуту, откровенно высказался моему принципалу.

— Маркъ Самойловичъ, я служу у васъ сложа руки; я просто дармо?дничаю. Мн? это непріятно. Отказаться отъ васъ мн? почти невозможно: жалованье, которое вы мн? даете, единственный рессурсъ мой. Позвольте же мн?, по крайней-м?р?, заступить у вашихъ д?тей м?сто учителя. Хоть я и не больно ученъ, но для начала могу быть имъ полезенъ.

Мое искреннее предложеніе, повидимому, тронуло Клопа. Онъ какъ-то удивленно посмотр?лъ на меня.

— Вы честный молодой челов?къ, похвалилъ онъ меня, хлопнувъ дружески по плечу.

— Я съ сегодняшняго дня начну заниматься съ вашими д?тьми.

— Гм… А вы разв? и пофранцузски ум?ете? спросилъ онъ меня съ ироніей.

— Н?тъ, но… замялся я.

— А если н?тъ, то чему же вы моихъ д?вочекъ учить станете? Вотъ еслибы вы ум?ли говорить пофранцузски или танцовать, тогда совс?мъ другое д?ло. Если за мною останутся новые подряды, я непрем?нно выпишу и француза, и танцмейстера. Я покажу этимъ чванливымъ чиновницамъ, каковы бываютъ жидовочки, непрем?нно покажу.

Я прискорбно опустилъ голову. Мн? было досадно уб?диться, что нич?мъ не могу быть полезенъ этому еврейскому самодуру. Клопъ понялъ мое молчаніе.

— Вы, другъ мой, напрасно безпокоитесь. Если я вамъ плачу жалованье, то, пов?рьте, не даромъ. Придетъ время, и вы будете мн? полезны, лишь бы вы захот?ли.

Чрезъ н?которое время приб?жалъ ко мн? вечеромъ Клопъ, бл?дный и разстроенный.

— Что съ вами? встревожился я.

— Прочитайте мн? вотъ эту бумагу, торопливо попросилъ меня Клопъ.

Онъ суетливо вытащилъ изъ боковаго кармана исписанный листъ бумаги и подалъ его мн?, держа кончиками двухъ пальцевъ, какъ будто бумага прожигала его руки.

— Читайте, повторилъ онъ свою просьбу. — На меня поданъ доносъ. Чиновникъ канцеляріи дов?рилъ мн? эту бумагу на самое поротное время,

Это былъ самый безграмотный, но самый ожесточенный безъимянный доносъ на имя губернатора. Въ немъ указывалось на вс? фальши, допущенныя Клопомъ при постройк? казармъ вообще и подваловъ подъ казармами въ особенности.

Съ трудомъ, едва сдерживая см?хъ, дочиталъ я курьёзную бумагу, написанную еврейскимъ ябедническимъ слогомъ.

— Ужасный доносъ! простоналъ пораженный Клопъ.

— Что же вы такъ испугались этой глупой бумага? Вы вообще, кажется, не трусъ въ д?лахъ съ казною.

— Обыкновенныхъ прошеній и бумагъ я не боюсь; но тутъ… доносъ… ябеда…

— Не знаете ли, кто написалъ этотъ доносъ?

— Какъ не знать? Это мой в?чный врагъ, проклятый процентщикъ.

— За что же онъ съ вами враждуетъ?

— За что собака кусаетъ? На то она собака.

— Вы-бы лучше примирились съ нимъ: неровенъ часъ.

— Охъ! нижніе подвалы казармъ ужасно пугаютъ меня: тамъ… маленькая экономія допущена. Если хватятся — б?да. Познакомьтесь съ этимъ подлецомъ: не сведете-ли насъ какъ нибудь на миръ. Вотъ вамъ случай быть мн? полезнымъ.

Прежде ч?мъ заговорить съ процентщикомъ о мир?, я началъ собирать справки объ этой личности. Все еврейское общество презирало его и ненавид?ло, хотя не вс? евреи показывали ему это. Онъ прослылъ богачомъ, краснобаемъ, нахальнымъ и отличнымъ писакой. Его считали силой и побаивались.