Записки еврея

Я волновался ц?лый день. Тысячи предположеній, надеждъ и сомн?ній толпились въ моей голов?. Воображеніе поднимало меня на какой-то пьедесталъ богатства… Я увлекался и строилъ воздушные замки, которые вмигъ лопались какъ мыльные пузыри и, съ быстротою мысли, воздвигались вновь.

Я въ тотъ день былъ въ такомъ напряженномъ состояніи, что совершенно лишился аппетита.

— Что съ тобою? Почему ты не об?даешь? спросила жена своимъ брюзгливо-повелительнымъ голосомъ, когда я отказался отъ об?да.

— Не чувствую голода.

— Это что за новости еще? Перехватилъ, конечно, гд? нибудь, у милыхъ друзей, и брезгаешь своимъ об?домъ. Тутъ голодаешь ц?лый день и ждешь голубчика, а онъ по гостямъ расхаживаетъ.

— Оставь, прошу тебя. Я въ гостяхъ не былъ и росинки во рту не им?лъ. Я въ тревожномъ состояніи посл? ревизіи… Потерялъ аппетитъ.

— А что? скверно кончилось?

— Напротивъ, хорошо. Я жду перем?ны къ лучшему: прибавки жалованья, награды, или повышенія.

— Справишь мн? лисью шубу, когда дадутъ награду? справишь, Сруликъ, а? льстиво спросила жена.

— Лисью шубу! Рубахъ не им?етъ, стула порядочнаго въ дом? н?тъ, а она о лисьихъ шубахъ хлопочетъ, упрекнулъ я жену.

— Рубашку я никому не показываю: не осудятъ, а шубу…

Продолженію разговора пом?шали. Меня потребовали къ сыну.

Сынъ въ шелковомъ халат?, въ бархатной феск?, утопалъ въ мягкомъ кресл?. На мой поклонъ едва отв?тилъ, с?сть меня не пригласилъ. Онъ въ упоръ посмотр?лъ мн? въ глаза. Я сконфузился.

— Ну-съ, что скажете? сынъ никому почти не говорилъ «ты», — это была р?дкая черта в?жливости между откупщиками тогдашняго времени.

— Вы изволили меня требовать, робко отв?тилъ я, конфузясь еще больше.

— Ахъ, да, я и забылъ… Я хот?лъ вамъ сказать, что я доволенъ вами.

Я поклонился въ знакъ благодарности.

— Я васъ перевожу въ мою главную контору, въ… произнесъ онъ безапелляціонно.

Я молчалъ.

— Что? вы недовольны?

— Я право не знаю… Это зависитъ…

— И такъ, приготовьтесь сдать д?ла, прервалъ онъ повелительно, и отпустилъ меня.

Съ скрежетомъ зубовнымъ приплелся я домой, чувствуя всю унизительность обращенія со много.

— Ну, что моя лисъя шуба? милостиво спросила жена, выб?жавъ на встр?чу.

— Пока, шуба твоя еще покоится на живыхъ лисицахъ, отв?тилъ я р?зко, и въ продолженіи вечера не сказалъ больше ни слова.

Меня переведя въ… почти не спросись моего согласія и не установивъ прочныхъ условій. Сынъ далъ мн? звучный титулъ «главнаго», но за то возложилъ на мои плечи каторжный трудъ.

Въ прахъ разлет?лись мои надежды. Въ первый же день моего прі?зда на м?сто новаго назначенія, я почувствовалъ бол?е, ч?мъ когда либо, унизительность моего положенія. Ц?лые часы простоялъ я въ передней откупщичьяго уполномоченнаго Дорненцверга, пока доложили, пока меня приняли. Со мною обращались не какъ съ челов?комъ, въ познаніяхъ и трудахъ котораго нуждаются, а какъ съ нищимъ, котораго собираются одарить, какъ съ вольношатающимся лакеемъ, котораго можно поднять на любой улиц?.

— Вы, новый бухгалтеръ? спросилъ Дорненцвергъ, нагло изм?ривъ меня глазами съ головы до ногъ.

— Да.

— Вы увлекаетесь какими-то новыми методами, слышалъ я?

— Метода не новая; я ее прим?няю только…

— Я никакихъ нововведеній не допускаю. Я самъ счетную часть понимаю и, безъ сомн?нія, не меньше вашего. Вы будете придерживаться моей методы, а не вашей.

— Я не знаю…

— Такъ знайте же. Идите въ контору и примите д?ла.

Я за?халъ за тысячи верстъ, въ карман? было всего н?сколько монетъ, могъ ли я не повиноваться?

Главная контора пом?щалась въ какомъ-то смрадномъ, нижнемъ сводчатомъ этаж?, похожемъ скор?е на тюрьму, ч?мъ на челов?ческое жилье. Контора эта, особенно когда бушевалъ въ ней свир?пый Дорненцвергъ (а это случалось н?сколько разъ въ день), напоминала собою царство Плутона, въ которомъ, угрюмыя, бл?дныя, истощенныя лица служащихъ, сид?вшихъ согнувшись въ три погибели, съ перьями въ рукахъ, не выражали ничего, кром? апатіи и загнанности. Эти несчастные обитатели подземнаго царства, были скор?е похожи на застывшія т?ни гр?шниковъ, ч?мъ на живыя существа.

При появленіи св?жаго челов?ка, н?которыя изъ т?ней какъ бы оживились, вяло поднялись съ м?стъ и обступили меня. Я имъ отрекомендовался.

— Господа, укажите мн? бухгалтера, попросилъ я.

— Какого? у насъ тутъ ц?лыхъ три. Мн? указали бухгалтеровъ.

— Мн? приказано принять счетныя д?ла, сказалъ я.

— Ради Бога, принимайте эту мерзость, хоть сію минуту, сказалъ одинъ изъ бухгалтеровъ съ просіявшимъ лицомъ.

— Господа, прошу васъ не смотр?ть на меня, какъ на челов?ка, сознательно лишающаго кого нибудь куска хл?ба. Я в?дь не зналъ, что мн? придется кого нибудь см?стить. Я полагалъ найдти вакантное м?сто…

— Да вы не безпокойтесь, отв?тили мн? искренно. — Мы смотримъ на васъ, какъ на нашего спасителя.

Я недоум?ло посмотр?лъ на отв?тившаго.

— Да, зд?сь не служба, а адъ; тутъ людей тиранятъ и пытаютъ.

— У насъ управляющій не челов?къ, а палачъ.

Меня приняли радушно, съ т?мъ натуральнымъ сочувствіемъ, съ которымъ обжившіеся въ невол? арестанты встр?чаютъ новичка.