Записки еврея

— Что вамъ угодно?

Я въ свою очередь всталъ.

— Вы изволили меня требовать вчера.

— А вы изволили уже выспаться съ дороги?

— Благодарю васъ за вниманіе.

— Ступайте. Вы мн? ненужны.

Съ довольною улыбкою на лиц?, я вышелъ. Въ контор? суетились, приготовляя д?ла къ сдач? мн?. Д?лать было пока нечего. Я отправился на квартиру, досталъ изъ моего запаса книгъ одну, пришелъ обратно въ контору и с?лъ читать, закуривъ при этомъ папиросу. На меня посмотр?ли какъ на революціонера, какъ на отчаяннаго челов?ка и старались держаться отъ меня подальше. Черезъ н?сколько минутъ, Дорненцвергъ накрылъ меня надъ книгою и съ папиросой въ зубахъ.

— Это еще что? крикнулъ онъ ко мн?, позелен?въ отъ ярости, какъ ящерица.

— Приготовляютъ д?ла къ сдач?:— мн? д?лать нечего, отв?тилъ я, съ наружнымъ хладнокровіемъ.

— Такъ вы мою контору въ читальню и курильню превратили?

Я пожалъ плечами.

— Лучше же что-нибудь д?лать, ч?мъ ничего, оправдался я спокойнымъ голосомъ.

Дорненцвергъ, вб?шенный, съ п?ною у рта, уб?жалъ въ кабинетъ. Я продолжалъ читать и курить. Черезъ часъ, Дорненцвергъ, чтобы не встр?титься со мною, вышелъ изъ конторы другимъ ходомъ. Я выдержалъ характеръ.

Никогда я не забуду того удивленія, чуть не благогов?нія, съ которыми подступили ко мн? забитые мои сослуживцы. Мн? пожимала руки, меня осыпали комплиментами, на меня смотр?ли, какъ на откупнаго Гарибальди. Я самъ былъ доволенъ собою.

Съ перваго же дня, Дорненцвергь и я возненавид?ли другъ друга. Онъ былъ силенъ своимъ близкимъ родствомъ съ откупщикомъ, своимъ богатствомъ, а я былъ силенъ своимъ знаніемъ, которымъ мой новой принципалъ дорожилъ, и которое онъ повидимому высоко ц?нилъ.

Дорненцвергъ взвалилъ на меня окончаніе вс?хъ старыхъ д?лъ и отчетовъ, но при этомъ не далъ мн? въ помощь ни одного писца, даже не отвелъ м?ста для занятій. Я при головоломной и запутанной работ?, продолжавшейся нер?дко шестнадцать часовъ въ сутки, не им?лъ ни отд?льной комнаты, ни стула. Стоя на ногахъ у низкой конторки, въ темномъ углу мрачной конуры, оглашавшейся говоромъ и шумомъ суетящагося люда, я долженъ былъ ежеминутно нагибаться до пола, и поднимать десятки тяжелыхъ, безграмотныхъ, безсмысленныхъ книгъ, составлявшихъ основу моей египетской работы.

Я безропотно переносилъ все въ продолженіи н?сколькихъ м?сяцевъ, пока привелъ въ порядокъ д?ла. Зат?мъ, почувствовавъ свое значеніе и полезность, я явился къ откупщику и см?л?е обыкновеннаго заговорилъ.

— Прошу васъ сказать ма? прямо, довольны ли вы мною? спросилъ я — ожидаете ли вы пользы отъ моего труда?

— Вы просьбу какую-нибудь им?ете ко мн?? спросилъ въ свою очередь принципалъ уклончиво-ласково.

— Вы угадали.

— Если вы хотите хлопотать о прибавк? жалованья, то знайте, что хотя вы и св?дущи въ своемъ д?л?, но еще ничего такого не сд?лали, чтобы им?ть право…

— Я прибавки просить не нам?ренъ.

— Въ такомъ случа?… да, я вами очень доволенъ, польстилъ меня откупщикъ.

— Если такъ, то избавьте меня отъ вліянія Дорненцверга; я его обращенія переносить не могу. Я знаю, моя просьба слишкомъ см?ла. Если она не можетъ быть удовлетворена, то прикажите уволить меня.

Къ удивленію, см?лость моя понравилась. Откупщикъ распросилъ меня, въ чемъ д?ло, я ему откровенно разсказалъ все.

— Я переговорю съ Дорненцвергомъ. Пришлите его сюда!

Между откупщикомъ и его уполномоченнымъ произошла бурная сцена. Возвратившись чрезъ часъ къ себ?, Дорненцвергъ былъ бл?дн?е обыкновеннаго, губы его были покрыты синевой, голосъ дрожалъ отъ кип?вшей въ груди ярости. Онъ ядовито посмотр?лъ на меня, но ничего не сказалъ.

На другое утро сб?жались вс? эскулапы города къ забол?вшему извергу. Тота день былъ великимъ праздникомъ въ Плутоновомъ царств?: запахло сырымъ, челов?ческимъ мясомъ…

Благодаря вниманію принципала, мн? дали и помощниковъ и канцелярскихъ, отвели сносное пом?щеніе и не см?ли систематически мучить, какъ прежде. Я ввелъ челов?ческіе порядки въ моемъ отд?леніи. Съ семи часовъ утра закипала работа; трудились, не разгибая спины, до трехъ часовъ по полудни; зат?мъ канцелярія запиралась и труженики распускались до другаго дня. Возставалъ, протестовалъ Дорненцвергъ противъ моего неслыханнаго самоволія, но ему ничто не помогало.