Записки еврея

Мой учитель былъ великимъ талмудистомъ и каббалистикомъ. Это, впрочемъ, казалось недостаточнымъ для его славы, и онъ стремился прослыть, сверхъ того, и маленькимъ пророкомъ. Онъ совался всюду съ предсказаніями, и если какое-нибудь мелкое предположеніе его случайно сбывалось, то онъ первый объ этомъ чуд? трубилъ по всему городу: «я-де посредствомъ каббалы вызывалъ такого-то духа (духовъ у него въ услуженіи было множество) и прежде узналъ, ч?мъ все это кончится». Большею частью, евреи города П. см?ялись въ душ? надъ нимъ, но, уважая его набожность, притворялись в?рующими въ пророческій его даръ. Еслибы упроченіе его пророческой славы завис?ло отъ моей аттестаціи, то я клятвою могъ бы подтвердить, что три изъ его пророческихъ предсказаній въ точности сбылись. Ссорясь съ своей ядовитой сожительницей (они ссорились три раза на день, т.-е. при всякой встр?ч?), онъ ей напророчилъ, что когда-нибудь она лопнетъ отъ злости, и она, на самомъ д?л?, впосл?дствіи лопнула отъ разлитія желчи, посл? одной капитальной ссоры съ своей сос?дкой въ синагог?. Онъ предсказалъ, что изъ меня выйдетъ плохой еврей (въ такомъ смысл?, въ какомъ онъ понималъ евреизмъ), и это сбылось въ аккуратности. Эти пророчества сбылись, впрочемъ, только впосл?дствіи, но онъ предсказалъ мн? еще что-то, и оно, къ несчастію, сбылось слишкомъ скоро.

Когда учитель мой уб?дился, что вс? строгія м?ры, предпринимаемыя къ отстраненію меня отъ Руниныхъ, остаются безсильными, и что я, съ каждымъ днемъ, все бол?е привязывался къ этому семейству, онъ приб?гнулъ къ ласковымъ ув?щаніямъ.

— Сруликъ, боишься ли ты Бога? спросилъ онъ меня однажды, когда я возвратился вечеромъ отъ Руниныхъ.

— Да, отв?тилъ я коротко.

— Н?тъ, ты его не боишься! возразилъ онъ р?шительно.

Я счелъ полезнымъ не вступать съ нимъ въ диспутъ. Я хот?лъ спать, и боялся экзекуціи на сонъ грядущій.

— Н?тъ, говорю теб?, ты его не боишься! повторилъ онъ сурово, всталъ, надвинулъ свою ермолку, воткнулъ большіе пальцы рукъ подъ поясъ, и н?сколько разъ прошлепалъ по комнат? молча. — Ты пошелъ той опасною дорогой, которая ведетъ прямо въ геену. Кто хочетъ остаться в?рнымъ сыномъ в?ры праотцовъ нашихъ, тотъ да уб?гаетъ христіанъ и ихъ обычаевъ. Одинъ гр?хъ ведетъ къ другому. Евреи много стол?тій скитаются изгнанниками по св?ту, и все-таки сохраняютъ свою в?ру, а почему? Потому, что они отличаются отъ другихъ народовъ платьемъ, языкомъ и обычаями. Стоитъ только подружиться съ гоимъ, и тотчасъ захочется узнать ихъ языкъ; узнавъ ихъ языкъ, и начитавшись нечестивыхъ книгъ, захочешь быть равнымъ по наружности; сравнившись съ ними наружностью, усвоишь ихъ обычаи, а отъ обычая до в?ры — одинъ шагъ и этотъ шагъ называется ренегатствомъ (шмадъ). Помни это.

Я очень хорошо запомнилъ все то, ч?мъ пугалъ меня учитель, а къ Бунинымъ все-таки продолжалъ ходить. Марью Антоновну и Митю я любилъ какъ мать и брата, но Олю я обожалъ всей силою д?тскаго, незапятнаннаго сердца.

Марья Антоновна, об?щавшая разъ навсегда моей опекунш? Ле? не отрафить меня, сама охраняла меня даже отъ прикосновенія къ яствамъ. Она знала часъ, въ который я долженъ отправиться въ хедеръ, или въ который евреи молятся, и никогда не позволяла мн? просрочить свои обязанности хоть одной минутой. Она, при всей своей необыкновенной доброт? и ласковости, въ этомъ отношеніи была непреклонна и неумолима. Она прерывала наши игры въ самомъ ихъ разгар?, вырывала русскую книжку изъ моихъ рукъ, если я занимался чтеніемъ, и отправляла туда, куда звалъ меня мой долгъ. Если она когда-нибудь читала намъ мораль, то не касалась религіи, а ссылалась на основныя правила нравственности, общей вс?мъ религіямъ. О форм? и обрядности она, по крайней м?р?, въ моемъ присутствіи, никогда не разсуждала. Она, въ начал? моего знакомства, сильно намылила Мит? голову за то, что онъ позволилъ себ? представлять, какъ евреи молятся и гримасничаютъ.